«Книга, книга, история Сурка»… — упорно крутится в моей голове, до сих пор не оформившись ни в одну логичную теорию. Я знаю, что ничего не знаю. Кто это сказал? Сократ? Вроде он, не помню. Но кому бы эти слова ни принадлежали, к моему случаю они подходят как нельзя лучше.
Столовая, дальний угол стола, кажущийся безвкусным суп (хотя в Сурке готовят безукоризненно), который набираю в ложку, держу пару секунд на весу и выливаю обратно. Аппетита нет, глаза слипаются.
— Не спи, замерзнешь! — бодро раздается над ухом. Вздрагиваю и роняю ложку прямо в суп. Во все стороны летят брызги.
— Холостов, я тебя прибью! — шиплю, хватая салфетку, и вытираю забрызганное предплечье, а затем и стол.
Костя, явно не проникшись моей угрозой, ногой отодвигает стул и занимает соседнее от меня место, ставит свой поднос. Злобно кошусь в его сторону. Он же спокойно принимается за еду.
— Ты место за столом не попутал? — интересуюсь язвительно. Больше не делаю попыток есть, отодвигаю от себя тарелку и подпираю кулаком слишком тяжелую голову. — И вообще, чего на обед опаздываешь?
Холостов морщится из-за того, что ему мешают обедать, тянется за салфеткой.
— На первый вопрос — решил спасти тебя, чтобы ты не уснула носом в супе. На второй — Князь теперь жаждет видеть меня каждый день, — промокает губы и морщится еще больше.
Напрягаюсь.
— Из-за меня?
— А то, — косится в мою сторону. — «Валерия не идет на контакт, тебе, как старосте группы, нужно на нее повлиять», — передразнивает.
Вздыхаю, ОК, приму к сведению.
— Ладно, — обещаю. — Раз у тебя из-за этого проблемы, буду с ним посговорчивее, — Холостов закашливается. — По спине постучать? — предлагаю с готовностью.
— Себе… постучи, — все еще кашляет, но вроде дышит. Что я такого сказала? — Не надо быть с Князем посговорчивее, — выдает, окончательно продышавшись.
Хмурюсь. Я нагнетаю, или в последнем слове и правда был подтекст?
— В смысле? — не понимаю.
— В коромысле, — на этот раз Костя огрызается даже как-то зло. — Я тебе уже говорил, что Князь — мудак? — осторожно киваю. — Так вот, он мудак. Не Джек-потрошитель, не Ганнибал Лектер, а просто обычный такой мудак.
— И не Змей Горыныч, — бормочу себе под нос. — Знаешь, — снова поднимаю на собеседника взгляд, — если бы ты прямо сказал, чего мне опасаться, было бы куда проще.
Холостов пожимает плечом.
— Тебе — нечего опасаться, — потом усмехается. — Он же тебе сразу не понравился, — и вот как его понимать, спрашивается? Только собираюсь продолжить расспросы, как Костя мастерски переводит тему: — На тебя Яна опять смотрит. Вы так и не обсудили ее лжесвидетельство?
Качаю головой.
— Думаешь, здесь есть что обсуждать?
На сим Холостов тактично замолкает. Наутро после нападения ко мне подошел только он, и этим все сказано. Так что Яна может и дальше бросать на меня виноватые взгляды.
Воспоминание 94
28 мая
Мне хочется разбить будильник. Ненавижу этот противный звук на грани звона и писка. Когда мой смартфон приказал долго жить, пришлось идти к завхозу и жалиться на жизнь. По правде, я надеялась, что у него в запасах завалялся какой-нибудь, пусть даже древний мобильник. Семен Евгеньевич же с самодовольной улыбкой вручил мне увесистый толстобокий будильник, прямо как Когсворт из «Красавицы и Чудовища». С чем и живу.
Не отрывая лица от подушки, нащупываю на тумбочке этого пузатого гада и бью по расположенной на макушке кнопке. Тишина блаженна, но если я продолжу наслаждаться ею еще хотя бы минуту, то просплю до утра. Приходится подниматься.
