– Шестая центурия! – скомандовал он. – Стройся на правом фланге.
Вконец вымотанные, его бойцы, откашливаясь, хрипло дыша, тяжело опираясь на массивные щиты, все же сформировали строй. Другое дело, что после долгого и утомительного марша под палящим солнцем у них почти не осталось сил для настоящего боя. Однако враг был уже совсем рядом, и очень скоро, даже если силы на исходе, им придется сражаться насмерть.
Уцелевшие воины из заградительного отряда Макрона вместе с разведчиками отступали по мелководью в полном порядке, сомкнув щиты, и не только держали строй, но и разили короткими мечами каждого дерзкого варвара, который оказывался в пределах досягаемости в попытке прорвать линию обороны римлян.
Максимий повернулся к бойцам, ждавшим на берегу реки:
– Четвертая когорта, расступись!
В сплошном строю легионеров образовалась брешь, позволявшая пропустить теснимых врагами бойцов.
– Разведчики первые! – приказал Макрон декуриону. – Вперед!
Кавалеристы направили лошадей в узкий проход. Один из всадников был нерасторопен, и, пока он разворачивал лошадь, из воды неожиданно выпрыгнул бритт, схватил всадника за руку и выдернул из седла. Оба, и разведчик, и нападавший, упали в воду, и в то же мгновение кавалериста с торжествующими криками окружили другие вражеские воины. Крик перешел в булькающий хрип: множество копий и мечей одновременно пронзили грудь незадачливого разведчика, разом выпустив из его легких остатки воздуха. Однако пока бритты добивали кавалериста, Макрон и его бойцы, насквозь промокшие и измазанные кровью врагов и собственных товарищей, благополучно отступили на берег и заняли освобожденное для них место в сплошном строю когорты.
Максимий, стоявший позади, в центре когорты, посмотрел на Макрона с горьким негодованием и презрительно процедил:
– Ты не удержал брод.
Впрочем, времени на споры, препирательства и оправдания не было, и Макрон снова повернулся к бойцам, готовя их отразить очередную волну варваров, катившуюся через брод навстречу фронту когорты. Они обрушились на линию римских щитов, преграждавшую выход на сушу, неистово разя противника мечами и копьями.
Некоторое время легионеры, хоть и выбившиеся из сил, стойко удерживали позицию. Жестокая муштра не пропала даром, навыки боя были доведены до автоматизма: на счет раз-два – двинуть щитом вперед, тут же отдернуть его и нанести врагу колющий удар мечом. Потом короткая пауза для контрудара и повтор. Это срабатывало, но лишь до тех пор, пока римляне удерживали сплошной строй. Именно сплоченность делала маневр смертоносным, но стоило линии щитов дрогнуть, как все преимущества, которые давали дисциплина и выучка, терялись, в то время как дикари брали силой и неистовой яростью.
По мере того как из-за реки подходило все больше и больше варваров, когорта под давлением все возрастающего численного превосходства врага начала отступать назад. Совсем по чуть-чуть, почти незаметно, но Катон, занимавший позицию на крайнем фланге и пока не участвовавший в сражении, видел, что центр римского строя начал прогибаться назад. Это не укрылось и от Максимия, который тут же повернулся к декуриону и кучке спасшихся кавалеристов.
– Найдите легата и доложите обстановку. Живо!
Декурион отдал честь и, приказав бойцам следовать за собой, направил коня вниз по реке. Уже отъезжая, он оглянулся и, обращаясь к товарищам по когорте, сказал:
