Дочь хозяина Руси - страница 2

– Соскучились, птахи мои по тату своему, – говорил он, с нежностью осматривая своих дочерей.

Софья Фоминична сидела на скамье, слегка подурневшая от очередной беременности. Её расплывшееся лицо с коричневатыми от беременности пятнами было освещено улыбкой. Она с тихой радостью наблюдала встречу дочек с отцом. Последнее время этих встреч стало гораздо меньше. Она знала, что навалившиеся государственные дела и проблемы последнего времени укорачивают эти радостные моменты общения мужа с семьёй.

– Ты вовремя, государь. Мы собрались идти в трапезную. Сегодня у нас к обеду перепела и медовый взвар с черносливом, – произнесла Софья Фоминична на ломаном языке.

Ей ещё не удалось освоить этот такой трудный чужой язык.

Она поднялась и тяжёлой переваливающей походкой направилась к двери, жестом приглашая следовать за ней. Подхватив дочерей, Иван Васильевич направился в трапезную. Там уже был накрыт большой дубовый стол с устойчивыми резными толстыми ножками. На белой льняной скатерти разложена была серебряная посуда.

– Рассаживайтесь, мои пташки, на свои жёрдочки, – сказал Иван Васильевич, бережно опуская дочерей на скамью возле накрытого стола. – Я не голоден сей час, но в удовольствии себе не откажу, – произнёс он, усаживаясь рядом с ними. – Днесь уезжаю я, Софья. Пришёл проститься. В поход иду на Новгород.

– Ах! – вскрикнула испуганно Великая княгиня, – уже? – она с тревогой глянула на мужа.

– Не пугайся. Не на рать иду, а с миром. Чаю, долго не задержуся, – говорил он, обгрызая мясо перепела и обтирая руки о рушник. – Не боись! Мать моя будет при тебе.

С нежностью посмотрев на жену и дочек, поднялся.

– Пора, дела государевы ждут. Ну, доченьки – птенчики мои ненаглядные, целуйте своего тату. В поход тату пошёл. Не озоруйте!

Иван Васильевич поцеловал дочерей, подошёл к жене, обнял.

– Всё будет добре. Буду тебе и матери гонцов и вестников часто слать. Даст бог, всё будет добре, – ещё раз повторил он, поцеловал жену и направился к выходу.

Из Москвы удалось выехать только в первом часу пополудни. Ехали неторопливо, дорога была разъезжена. Множество обозов с новым урожаем прошли перед этим, а дожди всё время лили, не унимаясь. Колёса повозок месили грязь, утопая и чавкая в липкой глине. Тоскливо глядел в окно на однообразные размытые дождём пейзажи, проплывающие мимо. Ивана Васильевича теребила память, воспоминания детства одолевали. Сквозь дрёму припомнил отца, юность, первую любовь. Но сегодняшние заботы постепенно оттесняли воспоминания прошлого.

– Великие бояре – вотчинники новгородские, да архиепископ – хозяева Новгороду со всеми землями. Все несметные богатства наши немцы через них скупают, а те, как пиявки прилипучие, всю кровь из Руси высасывают. Новгородцам за это иноземные разные товары шлют, а те продают их втридорога соплеменникам своим, богатеют, душу продают свою нечистой силе. Предатели! Вороги всей Руси!

Погода прояснилась. Выглянуло скупое осеннее солнце. Иван Васильевич вылез из своей повозки и пересел на походного вороного коня. Приметив это, и воеводы, что были в обозе, пересели на своих коней, окружили государя.

Поезд Великого князя, не задерживаясь, всё ближе и ближе продвигался к Новгороду. И вот въехал, наконец, Великий князь в свою вотчину в Новгород Великий. Архиепископ со всем духовенством новгородским постарались, встретили Великого князя со звоном колокольным, крестным ходом, с иконами, хоругвями, в сопровождении всех кляров церковных и монастырских. Вслед за духовенством шествовали огромной толпой люд всяческий: посадники, тысяцкие, бояре, мещанский люд, купцы, мастеровые, старосты и все чёрные люди. Крестный ход сей к Святой Софии направился.