– Глянь, Софьюшка, на зятя свого, на того, кому дочерь свою вручаем.
Софья Фоминична, рассматривая живописный портрет Александра, не сдержалась и заплакала, ощутив невыносимую тоску от неотвратимо надвигающегося расставания со своим дитём.
– Не лей слёзы, мать, дома поплачешь, – произнёс строго, хмурясь, Иван Васильевич, целуя и благословляя дочь.
Послы литовские при прощании опять, приклонив колена перед венценосной семьёй, отбыли на посольский двор. Иван Васильевич, покинув терем жены, отправился по своим делам государевым, а Софья Фоминична с дочерью скрылись в своих покоях, обсуждая прошедший приём.
А вечером того же дня Иван Васильевич пригласил послов литовских к себе на пир. Много ели, много пили добрых заморских вин, много говорили, произносили хвалебные тосты. И на следующий день послы опять были приглашены на пир к Великому князю. Всё было то же: обильная еда, изысканные вина, но Ивана Васильевича там уже не было. Принимал их вместо него дьяк Курицын. В конце приёма дьяк объявил:
– Государь наш, Великий князь Иван Васильевич, просил передать, что завтра государь приглашает вас в храм. Он будет там со всем семейством. Приглашает быть вас у обедни. После обедни хочет он проститься с дочерью и с вами ясновельможными.
Послы переглянулись, поблагодарили и отбыли на посольский двор. Их посольская миссия затягивалась, и они знали об этом, ведь их князь уже давно с нетерпением ожидает их посольство в Вильне.
– Слава богу, стал виден конец всем тем формальностям, которые навязали нам здесь московиты. Уже надоели многочисленные переговоры и застолья. Столько съедено, столько выпито! – воскликнул Ян, входя в хоромы своего посольства.
– В гостях хорошо, а дома всё же лучше, – согласился Станислав. Понять по-человечески, конечно, князя Ивана можно. Оттягивает расставание с дочерью своею.
На другой день января тринадцатого всё царское семейство прибыло в храм Успения Пречистой Богородицы. В храме Алёна стояла чуть поодаль от своего семейства. Её уже, как бы, отторгли от него. Окинув их взглядом, она отметила про себя:
– Отец стоит рядом с матерью, лицо его хмуро, губы плотно сжаты, мать с печальным ликом в размышлении.
Алёна перевела взгляд на многочисленных братьев и сестёр, стоящих за спинами родителей.
– Их взгляды беззаботны и веселы. Ну, да, им же не надо уезжать навечно неизвестно куда.
А там, рядом с отцом, чуть сзади, стоит Елена – жена умершего Вани, а рядом Митенька его сын. Они о чём-то перешёптываются, рассматривая иконы, но им тоже нет дела до меня. Тут я, или я – в других краях, им – безразлично.
Взгляд Алёны скользнул по стенам собора. Яркая роспись храма, великолепно и блистательно исполненная, мощное благолепное пение хора и красивые величавые переходы митрополита по храму со всем духовенством в торжественных облачениях – это впечатляло, вводило в особое религиозное состояние.
Алёне стало тоскливо и одиноко. Возникло чувство, что все собрались, всё делается ради того, чтобы выслать её в чужую незнакомую страну, чтобы отторгнуть и оторвать её от всего, что ей близко и привычно, такое чувство, что её изгоняют и предают – переполняли её душу.
– Скоро, очень скоро они все отвыкнут от меня и забудут. А я никогда больше не смогу сюда вернуться.
На глаза Алёны навернулись слёзы. Чтобы никто их не заметил, она отвернулась и стала молиться. Ей было о чём молить Бога.
