Дочь хозяина Руси - страница 6

– Время у ордынцев купить надобно, вот что мыслю! Бросить как можно быстрей златом, серебром в жадные и наглые очи их, – произнёс он, обдумывая пришедшую мысль.

Так и поступили. Богатые дары новгородские те, что привёз государь с мирного похода своего, предложили в дар Ахмату. Были тут вещи драгоценные из золота и серебра, украшенные финифтью, с резьбой и чеканкой с самоцветами и жемчугом, золотые чарки, золотые и серебряные мисы, блюда, кубки, сабли в золотых и серебряных ножнах, сукна и шелка разных цветов. Подарки женщинам Ахмата, женские украшения: перстни, серьги, браслеты, гребни из черепахи и много чего другого.

Иван Васильевич, возвышаясь, сидел на своём троне с прищуром и презрением наблюдал за действиями жадных ордынских посланцев, у которых глаза загорелись при виде этого богатства, распалились, причмокивали губами и прищёлкивали языкам от восторга.

Но времени недолго прошло, и ордынцы вновь напомнили о себе. Прислал хан Ахмат в Москву своё посольство с требованием очередной дани.

– Государь, послы ахматовы прибыли на посольский двор, – объявил дьяк, входя утром и приветствуя Ивана Васильевича.

– Зови их, Феденька, в тронную палату, я там их ожидать буду. Встречу! Яко волки ненасытные! – проворчал он в гневе.

Спустя время, облачась в одежды особые для приёма посольских гостей, стал ожидать их, елозя на возвышении трона своего, в сильном раздражении и гневе прибывая.

Но вот, наконец, в тронные палаты запустили с десяток ахматовых посланцев. Один за другим медленно послы вошли в палату, кланяясь. Терпеливо прощупывал их взглядом Иван Васильевич, ожидая, пока расположатся они перед очами его. Все одеты были в яркие халаты. Посланец как молитву зачитывал послание хана с требованием выплаты осенней дани. Князь слушал не перебивая. Раздражение не покидало. Оно всё более усиливалось, постепенно нарастая при виде самоуверенности и наглости взглядов посланцев. Поклоны, которыми они одаривали государя, не прекращались. Их лица раздражали, мелькали перед глазами. Они, то опускались, то поднимались в поклоне, повторяя движение голов своих хозяев. Вот это и стало последней каплей в той чаше раздражения, которая, переполняясь, ввела Ивана Васильевича в такой гнев, что больше сдерживать себя он не имел мочи. Вскочив со своего трона, с побелевшим от гнева лицом, князь вырвал из рук ордынца грамоту, в ярости разрывал её на мелкие клочки, приговаривая:

– Вот вам и дань! Вот вам и злато! Вот вам и серебро!

Разбросав клочки грамоты подле своего трона, Иван Васильевич в ярости стал затаптывать их ногами, выкрикнув:

– Вот тебе Ахмат, вот тебе дань, а вот тебе колпак!

Потом успокоившись, выплеснув то, что накопилось, сел на трон и величественно объявил:

– Лишить жизни всех послов ахматовых! Оставить токмо главного. Отправить в свой стан и наказать жадному Ахмату, чтобы оставил в покое Москву нашу, ибо проделаю я с ним тоже, что и с послами и его мерзкой грамотой.

– Пощади, государь! Пощади, мы токмо посланцы! – вопили гонцы.

Посмотрев презрительно на молящих о пощаде ордынских посланцев, князь вышел из палаты. На сердце сразу стало как-то легко и спокойно.

– Сбросил с ног своих теснящую обувку, причиняющую неудобство и боль, – промолвил Иван Васильевич, принимая из рук стремянного чашу с ядрёным кваском.

А Новгород в это время жил своей жизнью. Тихо и мирно становилось там. Люди стали привыкать к новым властям и к новым условиям жизни. Молва пошла по городу: «По приказу государя схватили купеческого старосту, нескольких бояр и жилых людей». Чуть позже увидали горожане, как возки с задержанными людьми отправились в сторону Москвы. Были все они в оковах, а вотчины и всё имущество их отписалось в казну государства. Никто из горожан не посмел вступиться за них, все хорошо знали, что они сторонники короля Казимира и враги Москвы. Это Иван Оболенский, наместник царёв в Новгороде, нашёл и доставил по приказу Великого князя все договорные грамоты новгородцев с Казимиром.