Тусклая комната взвихрилась каруселью. Знакомо взбесилась…
Пляшут, сливаются сухие, желчные черты с портрета…
– Вы можете, конечно, упасть в обморок, сударыня! – металл в старческом голосе сорвался на визгливые нотки. – Но тогда я сразу передам вас в руки правосудия, не тратя на вас время.
Как невозможно тяжело удержать сознание! Стянуть обратно рваные клочья мира… А они не слушаются… обреченно растворяются зыбким туманом в багрово-черных сполохах тьмы!
И мрак необратимо густеет, всё глубже затягивая. В смерть…
Старческая рука тянется к серебряному колокольчику для слуг. А комната плывет… кружится, кружится, кружится – как колесо на квалифицированной казни. Вращается, исчезает из горла воздух. И сейчас зазвенит колокольчик – хрустальным звоном в ушах…
«Выпьешь – может, выйдет толк…»
Всё это уже было… Где, когда?! Почему повторяется?
Потому что яд - один и тот же. Разлит в разные флаконы - вот и всё.
Нельзя терять сознание в присутствии врагов! Таких опасных…
– Вы не посмеете… – Странно: сознание ускользает, а льда в голосе не меньше, чем в материнском. И он ничуть не дрожит. – Ваш сын…
Прости, Анри!
– Даже если вы успели родить моему сыну троих бастардов - это не причина, чтобы помогать вам или вашим отпрыскам остаться в живых!
Нет, яд – другой. Повыдержанней и поядовитей!
– Вы не посмеете! – прошипела Ирия идалийской гюрзой. – Вы… мерзавец, изнасиловавший мою мать!
Слабость вдруг исчезла напрочь – так морские волны стирают на песке рисунок. Сколь угодно страшный.
Будто после смертельной дозы действует противоядие! Ральф Тенмар – злобный змей. Не зря у него на гербе дракон. Но и Ирия – дочь еще той змеюки! И внучка Каролины Ордан.
Пожалуй, стоит злиться почаще! Присутствие врагов должно вызывать ярость. А что еще – не вопли же о пощаде? Слабого в подлунном мире не щадят, а топчут.
А вот старик побледнел. Безжалостный вершитель правосудия явно опешил. Откинулся на спинку старого, как он сам, кресла.
Целый долгий миг Ирия наслаждалась чистой победой. Или грязной.
– Ты…
– Я – Ирия Таррент!
– Конечно! – герцог дико расхохотался.
Впору принять за сумасшедшего и испугаться. Если бы Ирия уже не видела говорящих привидений - с мистическими Свитками Судьбы наперевес. А еще сыплющего угрозами Роджера Ревинтера. И ледяную скользкую змею - его папашу. А до кучи королевских солдат, везущих семью Таррентов в Ауэнт. На смерть…
А еще ведь были желтолицые монахини из аббатства святой Амалии. Злющие не хуже этого старого пня.
А трусливый шакал братец? А мачеха – гадюка чище самой Ирии?
…Бездыханное тело отца на полу кабинета…
…Ледяная келья и родная мать с кинжалом…
Что уж тут даже упоминать о благородном и безобидном оборотне без тени?
По собственному лицу змеится едкая усмешка. Подождем, пока старый истерик прекратит дурацкий смех. Потерпим.
Ирия слишком устала, чтобы бояться – кого бы то ни было. Хватит!
5
– Значит, дочь Карлотты? – резко оборвал собственный хохот старик. – И, сударыня? У вас есть доказательства?
– Найдутся! – отрезала Ирия. – Живы те, кто знал об этом. И уж тем более – живы друзья и родственники посвященных в сию… омерзительную историю. Увы, правдивую.
Прости, дядя Ив! Но тебя старый мерзавец убить не посмеет. А дочери Карлотты нужно намекнуть хоть на кого-то. Она и так, как могла, отвела от тебя угрозу, заявив, что «посвященных» – целая шайка.
Получай против себя личный заговор, старый кретин! А если еще не кретин - станешь им после такого разговора. Если б не ты - мама была бы сейчас совсем другой!
