– Урод слепоглазый! – сердито бросила мэги.
– Хорошая девушка! Чего злая? – он стал в двух шагах, шаря по ней горячим взглядом, даже забыв о валявшемся в пыли платке.
Она не ответила, пошла через переулок к площади, по краю которой расположились лотки с фруктами и всякой всячиной. Во рту сохло от жары, упавшей тяжело с утра, или черствой лепешки, пожертвованной сбежавшим франкийцем. Заплатив на углу за сочную, соблазнительную кисть винограда, Астра остановилась возле навеса, откуда доносились полупьяная болтовня и стук тяжелых глиняных кружек. И здесь она неожиданно услышала имя Хивса.
– …того самого Давпера. Сгорел до самой земли. И земля пеплом стала. Вот такие дела, – вещал мужичок в рыбацкой куртке с обтрепанным воротом. – Полыхало знатно. Давно такого пожара не видали.
– Горело там магическим огнем. Крепко горело и аккуратно, – добавил его краснолицый сосед. – Это все колдовка устроила, что от господина Хивса сбежала. Отомстить хотела, что от нее в квартал Нейзы развлекаться ходил. Ревнивая и злая сучка. Теперь за ее поимку кучу денег обещают.
– Сколько обещают? – поинтересовалась Астра, подступив ближе.
– Десять штаров. Сам слышал, – окинув незнакомку осоловелым взглядом, с удовольствием соврал краснолицый.
– Хорошие деньги. Мне б кстати были, – Астра надкусила ягоду, брызнувшую кисло-сладким соком на язык. – И как же та злая госпожа выглядит? Приметы хоть известны?
– А как может выглядеть баба Хивса? Молодая, как дева моря красивая. Во! – он поднял и уронил красноречивым жестом руки.
– Как я что ли? – мэги насмешливо вздернула бровь.
– Хо-хо-хо! Тощая ты сильно! Ишь, размечталась! – взвизгнула с хохотом рябая толстуха, сидевшая за ближним столом с гномами и молодой девицей с крашеными губами.
– Да нет у нее примет, – ответил Астре рыбак, макая деловито в кружке сухарь. – Колдовка она. Вернее, ведьма-обращенка. Сегодня, может, как ты образом, а завтра в жабу превратится или волчицей на ночной дороге выскочит.
– А вот вчерашней же ночью за Мельничьим холмом мертвые хаживали. Прямо по улице. Ровно шесть человек в истлевшем до трухи тряпье, – заметил гном с прилипшими к усам клочьями элевой пены. – Они же в соседнем храме Сафо похозяйничали, приобщив к себе двух тамошних жриц – замучили насмерть.
– Врешь! – отозвался матрос, поднимая голову над столом, и тут же икнул.
– Вру или нет, а родовой склеп Вюрогов утром открытым нашли. Собственными глазами видел – мы там рядом могилку копали, – рука гнома тихонько потянулась под юбку девицы с крашеными губами, от чего ее голубые глазки побледнели и округлились. – Боюсь, что в городе некроманты хозяйничать начинают. И если вернутся времена Темного Хоргана, то все эти пожары и амфитриты возле маяка, коих вы по глупости боитесь, будто акул зубатых, полной ерундой покажутся. Вот то пейте, пока пьется, гуляйте, пока солнышко светлым светит, – он решительней двинул свою пятерню по оголившейся девичьей ноге. Девица взвизгнула, краснея лицом и шеей, и попыталась вскочить, но подхваченная ловкими руками, рухнула гному на колени.
– Ах, хороша! – сказал он, повернув ее круто к себе и шлепнув вздрагивающие ягодицы. Пьяная компания разразилась хохотом.
– Ерунду вы говорите. Брехня, и скучно это. – Подперев пухлую щеку кулаком, решила толстая баба. – Вот вчера жинка Карса в кабаке до блевоты напилась и валялась под лавкой – вот это история! И пара стражников ее там… епть! Стражники – жинку своего начальника! Как в «Подкове» тебя, дуру пьяную, на днях. Ме-е, – высунув язык, она повернулась к истязаемой гномом подруге.
