Всхлипнув, я попыталась проглотить ком в горле, но снова безуспешно. Хотелось кричать — громко, с надрывом, чтобы хоть немного унять боль.
Не поможет, я знаю. Единственное, что поможет в данной ситуации, это новость о том, что врачи ошиблись и нет никакой опухоли.
Я приподняла голову и снова посмотрела на маму. К сожалению, все было видно по ее лицу. Маме становилось хуже. А я даже не хотела думать о том, что будет завтра…
Страх неизвестности одолевал мое сознание, и я отключилась, лежа головой у мамы на руках.
— Только бы ты была счастлива, моя девочка, — услышала сквозь сон, но так и не нашла в себе силы открыть глаза, — а я всегда буду рядом. Даже если на небе, я все равно буду рядом с тобой.
— Мама? — я резко вынырнула из сна, тяжело дыша и пытаясь понять, где я нахожусь. — Мама.
— Ты чего? — сонно произнесла мама, а я, тяжело дыша, тут же прижалась к ней, понимая, что это был всего лишь сон. Только жаль, что не вся информация мне приснилась. Мамина болезнь — это правда.
— Сон, мамочка.
— Иди ложись, ты переволновалась сегодня.
Я покачала головой, понимая, что не хочу терять ни минуты общения с мамой. Ни минуты не хочу быть на расстоянии.
— Варя, так нельзя. Ты не понимаешь, что организму нужен отдых.
— Тогда можно я с тобой лягу? Я хочу быть рядом.
— Конечно, можно. Только бы ты отдыхала.
Мы перешли в мамину спальню. Я расстелила кровать и сразу же поднырнула маме под крылышко, когда ее голова коснулась подушки.
— Как ты себя чувствуешь?
— Жалею, что не пошли на тусовку. Хочу виски, секса и прочей херни.
— Мама, — хохотнула я впервые за этот день.
— Буду чаще шутить и наглеть, чтобы ты улыбалась. Спи, и пусть тебе приснится мужчина в розовых трусах.
Я нахмурила брови.
— Почему в розовых?
Мама пожала плечами.
— Ну ладно, в желтых. Спи.
Я втянула любимый запах и, прикрыв глаза, сразу же погрузилась в сон.
А утром приехал тот, кого я безуспешно пыталась забыть последние три месяца.
Глеб Савин.
Черт, у него даже фамилия схожа с моей. Ну вот какого?
Я как раз приготовила завтрак, когда в проеме двери, что вела на кухню, показался этот несносный, наглый, самовлюбленный, или нет, мужчина.
— Варя? Привет.
Я резко подняла голову и едва заметно кивнула.
— Доброе утро, Глеб Александрович.
После того дня, когда он меня отверг, я видела его впервые, и сказать, что эта встреча вызвала у меня радость, равносильно вранью. Я не хотела его видеть. Было ли мне стыдно? Возможно. Но также мне было все еще больно, потому что я испытывала к нему по-прежнему сильные чувства. Только сейчас в моей душе куда сильнее боль, и отвлекаться на Глеба не было никакого желания. Нет никого дороже и важнее собственной матери. Никакой мужчина не сравнится с ней, и тем более если этот мужчина причинил тебе боль.
— Продолжаешь обращаться ко мне на «вы»? После всего, что между нами было?
— Между нами ничего не было. Позавтракаете с нами?
Не хотела, чтобы он оставался, но не предложить не могла. Мама с ним всю жизнь дружит.
— С удовольствием. Как твои дела?
Я поставила на стол три тарелки и бросила на мужчину короткий взгляд.
— После того, что я узнала о маме, у меня нет дел. Думаю, не стоит говорить, в чем причина?
— Я понимаю, как тебе больно, Варя.
Я со стуком поставила на стол тарелку с сосисками и посмотрела на Глеба гневным взглядом.
— Понимаешь? Мама два месяца знает о болезни! Два! А я узнала только вчера, и то, потому что она чувствует, что скоро умрет. Что ты можешь понимать о моей боли? У меня мама умирает! Умирает! А я… — я замолчала на несколько секунд, пытаясь взять себя в руки, но выходило очень плохо, — я там, за границей, учусь, строю отношения. Я там счастлива, пока моя мама испытывает боли! Я там купаюсь в любви, когда моя мама знает, что скоро умрет. Почему? Почему мне никто не сказал? Почему не позвонил ты? Она… покидает меня… ты это понимаешь?
