— Варенька, это диагноз, и он неутешительный. Опухоль слишком поздно проявила себя. Не дала мне шанса на выздоровление. Оперировать уже было поздно.
— Почему ты так говоришь? Когда ты узнала, мам?
— Два месяца назад. И мне врач давал максимум месяц, а я вот еще, хожу по этой земле.
Я прикрыла глаза, прикусила губы и почувствовала, как по щекам покатились слезы. Боль полностью одолела меня, и я, не сдержавшись, разрыдалась в голос. Кажется, мне не было так больно, даже когда Глеб отверг. Лучше бы он еще раз послал меня или сказал, что я не в его вкусе, что недостойна его, и вообще некрасивая. Лучше бы это!
— Почему ты мне не сказала, мама? Почему? — я, рыдая, встала на колени возле мамы и потянулась за ее объятиями. — Почему, мамочка? Я бы была рядом, я бы прилетела, наплевав на курсы, на работу. Мам!
— Я не хотела причинять тебе боль, — произнесла она, гладя меня по голове.
— Мама! — я разрыдалась еще сильнее, ощущая, как душу выворачивает от спазмов.
Я хотела кричать, молиться всем, кому можно, только бы она жила. Моя мама. Мама.
— Мамочка. Почему ты не сказала?
— Моя маленькая девочка, не переживай ты так.
— Ты так спокойно об этом говоришь, — всхлипнула я, вытирая слезы тыльной стороной ладони, — мам, какая ты у меня сильная. Мам, я так тебя люблю. Ты знай об этом, мам.
— А ну‐ка, прекращай рыдать. Я хочу видеть твою улыбку.
— Мам, ты ведь не можешь оставить меня одну. Ты же еще внуков не понянчила. Почему так происходит?
Мама пожала плечами, а я, отстранившись от нее, заглянула ей в глаза.
— Какая же ты красивая у меня, такая молодая. Я тебе говорила, что ты самая лучшая мама на свете?
— Мне кажется, ты мне льстишь.
Я покачала головой и порывисто обняла ее, вдыхая любимый запах. Моя родная. Ее теплые руки на моей спине согревают и дают веру в то, что все это сон, что мама здорова и будет со мной рядом еще очень долго. Но ее грустный взгляд и легкие синяки под глазами говорили об обратном. Это реальность, с которой меня столкнули лбом на большой скорости.
— Я никогда тебе не льстила, мам. Мне очень повезло с тобой, и я не понимаю, почему тебя хотят отнять у меня.
— Это жизнь, милая, такое бывает. Ты говоришь, почему я так спокойно об этом говорю? Потому что я хочу прожить отведенные мне дни в счастье. Я не хочу думать о болезни, не хочу плакать и грустить. Я хочу, чтобы ты была рядом все это время. Я чувствую, что мне осталось недолго. Но я хочу подарить тебе счастье.
— Счастье, это если ты здорова, мамуль.
Она грустно улыбнулась в ответ, поправляя мои волосы и убирая их за ухо.
— А ты представь, что я здорова, и просто будь со мной рядом.
Мама просила о невозможном. Я очень хотела, чтобы она была здорова, но зная правду, практически невозможно об этом не думать. Представить, будто все, как и раньше, нет никакой болезни, и мы продолжаем жить. Но все было не так. Эта боль, навсегда осевшая в моем сердце. Отпустить мысль и забыть у меня не получится, даже на время.
— Неужели нет не единого шанса? Может, тебе нужно было поехать за границу, чтобы тебя там обследовали?
— Доченька, я это пробовала. Моя болезнь проявила себя слишком поздно. Если бы я раньше почувствовала недомогания или боли, я сразу бы обратилась к врачу. Но мне стало плохо резко и неожиданно. И после первого же обследования я узнала о диагнозе.
— Мама, — выдохнула я, прильнув к ее груди и прикрыв глаза.
