Квартал кожевенников Нижнего города упирался в кузнечный ряд, ну а уже оттуда можно было добраться до лавки мастера Руфина, клиентом которого юноша являлся уже около пяти лет.
Забот у Лариэса было выше крыши, а потому он торопился так, как только мог, просачиваясь меж людей, расталкивая их, когда не было иной возможности, и, делая то, что ни один здравомыслящий житель Сентия не совершит без крайней на то причины: срезая путь через загаженные проулки.
Город виконт знал великолепно, мог ориентироваться в нем с закрытыми глазами, и помнил, в какие подворотни не стоит заходить даже дворянину, убившему на войне не одного врага, а через какие все-таки можно пробежать. Быстро-быстро.
Он и бежал.
Наконец, в нос ударил тошнотворный смрад: запах гниющего сала, крови, экскрементов и мочи, поднимавшийся из забитых мусором стоков.
«А вот и дубильни», – подумал Лариэс, перепрыгивая через полуобглоданный крысами труп собаки.
Он выбрался из очередного переулка на улицу дубильщиков. Та была длинной и немноголюдной – не все могли выдержать кошмарную вонь, исходящую от канавы с застоявшейся маслянистой водой, в которой плавали омерзительного вида гниющие ошметки, и к которой из каждой мастерской тянулись благоухающие ручейки. В теории она должна была уходить в городскую клоаку и заканчивать свой путь в море, но увы, в реальности все обстояло несколько иначе.
Лариэс прижал к носу заранее припасенный платок, облитый благовониями, и постарался как можно быстрее преодолеть омерзительную улицу, тщательно сдерживая рвотные порывы.
Обоняние лунксов точно также, как и зрение со слухом, превосходило человеческое, а потому юноша различал такие оттенки запахов, о которых простой смертный и помыслить не мог.
«К своему счастью», – подумал Щит принца, несясь так, будто за ним гнались черти с вилами и котлом кипящего масла.
Наконец, он достиг конца улицы, но не сбавлял скорости до тех пор, пока не преодолел район рыбаков – место, не столь выдающееся в плане ароматов, как улица дубильщиков, но также способное сбить с ног своими запахами.
Лишь добравшись до спуска, ведущего в порт, и вдохнув полной грудью относительно чистого морского воздуха, Лариэс позволил себе небольшую передышку. Грудь его часто вздымалась и опадала, а перед глазами плясали разноцветные пятна. Даже ему – бойцу крайне тренированному и выносливому – было непросто преодолеть такое расстояние, дыша через раз. Как простые горожане умудрялись жить в подобных местах от рождения и до самой смерти, Лариэс не представлял.
Нет, у лунксов тоже были кожевенники и рыбаки, но работали они в несколько иных условиях.
«А может, и нет», – зло оборвал себя Лариэс. – «Откуда мне знать? Ладно, хватит тратить время»!
Он свернул в очередной проулок, и, выйдя из него, наконец-то оказался на улице, облюбованной оружейниками Нижнего города. Все они входили в два больших цеха и обычно продавали не самые дорогие изделия, предназначенные для простых людей.
Но из любого правила всегда найдется исключение.
Лариэс перешел на шаг, полностью успокоил дыхание, после чего привел в порядок свою одежду – для похода в город он надел простые штаны, которые заправил в сапоги; серую рубаху навыпуск; и повязку на голову, столь любимую матросами. За спиной юноши висел пустой холщовый мешок, а на простом поясном ремне болтались небольшие ножны с кинжалом разрешенной длины.
