Читать онлайн Дарья Вишневская - Обратный бумеранг

Его зовут Стас. Его глаза мутновато-зелёные, а светлые волосы красиво уложены гелем. Он всегда ходит либо в шикарном костюме, либо в поло с чёрным кардиганом. Поло у него очень много. Он меняет их каждый день. Но больше всего ему идут белое и чёрное – прекрасно подчёркивает волосы и кожу.

Я часто смотрю на Стаса, и если он замечает это, то ловлю на себе прикосновение его красивых глаз, хотя бы и на секунду.

Стас – мой одноклассник, но мы никогда не дружили, потому что он из другого мира. В школу он приезжает с водителем на мерседесе, а я на автобусе. На выходных он посещает все модные заведения Москвы, а я сижу дома и мечтаю их посещать. На уроках он сидит за партой с Миланой Широковой, одной из красавиц и умниц класса, а я сижу или одна, или со своей полуподругой Алёной Дмитриевой. На перемене мы с ней грызём сухарики из супермаркета, а Стас со своим дружком Фельдштайном ест какие-то ультратонкие чипсы за двести рублей. К ним часто подходит Милана с подругами. Они флиртуют (или мне так кажется), потом звенит звонок, и они неторопливо заходят в кабинет. Когда уроки заканчиваются, Стас, бывает, сидит в вестибюле и ждёт водителя или свою маму – роскошную и нарядную женщину, которая всегда гордо стучит каблуками дорогих сапог по нашему затёртому школьному полу, небрежно приветствует Стаса и, оставляя после себя, шлейф тяжёлых, неприлично дорогих духов, стучит каблуками к выходу.

В такие дни я тоже задерживаюсь в школе, чтобы смотреть на Стаса через решётки в раздевалке. Я намеренно так долго одеваюсь, что Алёна злится и уходит без меня.

Сегодня я собиралась поступить точно так же, подслушав, как Стас сказал кому-то по телефону: «Ладно, посижу подожду». После биологии наш не самый дружный класс повалил из кабинета в раздевалку. На лестнице ко мне приклеилась Алёна, но я едва разбирала, что она говорит. Рядом со мной, плечом к плечу шёл Стас. Моё сердце билось так сильно, что казалось его видно через блузку. К сожалению, лестница закончилась, и плечо Стаса потерялось в толпе. Я направилась к своей вешалке, собираясь долго копаться в мешке со сменкой, как будто было так сложно вытащить ботинки и переобуться. Я видела, как Стас взял своё шерстяное пальто, пакет и направился в вестибюль.

– Не, жду водителя, – услышала я его голос.

– Тебя подвезти? – вкрадчивый голосочек Миланы.

– Да не, мне не долго ждать.

– Ну, смотри сам! – Я увидела, как Милана коснулась его руки.

Чего скрывать, она меня жутко раздражала, хотя она никогда меня и не притесняла. Порой доставалось Ленке Сидоровой, но она просто магнит для издёвок! Тут ничего нельзя было поделать, и проблема была не в Милане. Я Милану терпеть не могла из-за того, что она вечно вилась вокруг Стаса. Такое может заметить только девушка, которая наблюдает за объектом симпатии со стороны. Куда бы Стас ни шёл, Милана всегда была где-нибудь поблизости, и он был с ней так мил!

Я наблюдала за их прощанием, крепко сжимая полиэтиленовый пакет со сменкой, пытаясь понять, как отреагировал Стас на то, что Милана погладила его по руке. Вроде бы никак. Ладно. Я глянула на Алёну, она уже была в сапогах, завязала шарф и натянула шапку. Снимая с крючка свою пёструю куртку, она недовольно посмотрела на меня и буркнула:

– Чего не собираешься?

– Собираюсь! – тут же ответила я, медленно вынимая из пакета ботинок.

– О, плиз! – Алёна закатила глаза, – Я знаю, что ты специально.

Я не успела ничего придумать, как Алёна уже подошла ко мне вплотную и понизив голос сказала:

– Ты следишь за Оболенским.

– Ты совсем того? – мои щёки загорелись огнём, и я громко усмехнулась.

– Ржи, сколько угодно, но я не слепая. В один день ты одеваешься, как нормальный человек, а в другой – уже «ох, я такая вся медлительная!», Алёна принялась изображать меня, как манерную актриску.

Мне стало ужасно стыдно, но я не подала виду.

– Так, хватит уже. Причём тут вообще Оболенский?

– Ты пялишься на него! – взвизгнула Алёна, и моё сердце ушло в пятки.

Я боязливо оглянулась и упёрлась глазами в Машу Сакирскую – отчаянно влюблённую в Фельдштайна (что она только в нём нашла). Она стояла поодаль, но всё слышала, я точно знала. Сакирская везде была как жучок, как подкинутый диктофон; она фиксировала всё, что слышала, и распространяла это со скоростью света. В первую очередь она доносит всё Милане, а та своим миленьким, сладеньким голосочком поёт это в уши мальчикам.

– Ну ты и дура! – прошипела я, – Что ты несёшь? Ты видишь, что Сакирская стоит?

И Алёна, действительно как полная дура, развернулась всем телом и в упор уставилась на Сакирскую. От такого внимания Маша растерялась.

– Чего смотрите? – недовольно прогнусавила Сакирская, явно пытаясь придать тону равнодушия, но было видно, что она переполнена эмоциями полученной сплетни.

– А тебе чего тут надо? Милана твоя уже ушла! – рявкнула Алёна.

– Да так, ничего, – Сакирская хитро скосила глаза и неспешно удалилась от нас в направлении к лестнице.

Я знала, что ей там нечего делать; уроки уже закончились, все разошлись, а Машка не из тех, кто выслеживает учителей после занятий, чтобы переписать какую-то работу или договориться о том, чтобы исправить оценку. Она точно пошла докладывать Милане, что только что слышала. Я разозлилась на Алёну, предчувствуя горький вкус позора.

– Ну вот и зачем ты это устроила? Ты довольна?

– Да а что я сделала? – Алёна вылупила на меня свои бледно-зелёные глаза, криво обведённые чёрным карандашом, – Сама виновата! Пошли бы уже давно как люди домой!

Я отмахнулась. Не было смысла разъяснять Дмитриевой, в чём она неправа. Она бывала порой такой непробиваемой, когда ей было надо, что невозможно было до неё достучаться. Мне расхотелось идти вместе с Алёной, но я не смогла придумать никакой адекватной причины для того, чтобы пойти одной, а ругаться с единственной подругой в классе как-то мне не хотелось гораздо сильнее, чем потерпеть семь минут общей дороги.

Мы вышли из школы, и нас встретила серая прохладная улица. Я с наслаждением вдохнула свежий воздух и почувствовала, как нос шипит от холода.

Пока мы шли, Алёна не умолкая трещала о контрольной по алгебре, за которую получила «3», хотя заслуживает по крайней мере «4». Я угукала и агакала в ответ, говоря себе, что уже виднеется Алёнин дом, сейчас она скроется в подъезде, можно будет достать наушники и спокойно побыть в своих мыслях.

У своего подъезда Алёна рассказала мне несколько выматывающих историй, которые казались такими нестерпимо долгими и скучными, что я уже не могла делать вид, что мне интересно. На улице было холодно, у меня замёрзли руки и уши, но Алёна в упор этого не замечала. До какой степени люди бывают эгоистичны!

– Ладно, давай, до завтра! – Алёна начала рыться в карманах в поиске ключей, – И забей на Сакирскую, ничего она не слышала!

– Да ладно, уже проехали! – Я начала удаляться от подъезда Алёны, постепенно набирая бешеную скорость.

Ноги сами несли меня вперёд по грязной жиже, которая успела за неделю растаять, а потом опять замёрзнуть. Мои ботинки были такие грязные, как будто бы я украла их у бомжа. В кармане мёрзли пальцы с самодельным маникюром, и это меня угнетало. Я словно видела себя со стороны: школьный брюки, обязательно чёрные и обязательно именно брюки, которые так нелепо смотрятся из-за устаревшего фасона, несуразный серый пуховик, вышедший из моды ещё года два назад. Я думала, зачем я тогда купила серый пуховик, ведь надо было чёрный. Но когда мы с мамой год назад ездили в «Парад планет», я так вымоталась от этих маленьких магазинчиков с этими бабуськами и женщинами средних лет, накидывавшихся на каждого, кто просто бросил взгляд на витрину. Они вечно начинают допытываться, что именно я хочу. Но я не знаю, что именно. Неужели все ходят в магазин с чёткой картинкой той вещи, которую хотят купить? Я всегда надеюсь, что увижу то, что понравится. Но из-за давления продавцов я не могу сосредоточиться и выбрать. Вот и тогда мама выжидающе смотрела на меня и без конца что-то теребила на воротнике и шее, дёргая меня вправо и влево, самодовольная продавщица неустанно подкладывала ложечку лести и щепотку «личного опыта» из разряда: я и сама такой пуховик ношу! В конце концов я представила, как продавщица опять возьмёт стул и какую-то палку-трезубец, чтобы начать снимать пуховики и куртки с верхних рядов, и я решила, что этот серенький пуховик, который я примерила – вполне себе ничего. А теперь иду по улице и жалею об этом. Мой образ завершает шапка-бини. Она уже тоже устарела, да и не идёт мне, но я надеваю её только когда уши уже отваливаются, поэтому к ней у меня не так много претензий.

Я прошла детский садик №11 и не стала выходить на проспект, а свернула во дворы. Я видела, как на ветру развивались мои волосы, тонкие и безжизненные, непонятного каштанового оттенка. Как же они мне не нравились! Почему у меня не золотистые волосы с ровными и плотными концами как у Сакирской? Или не тёмно-русые и блестящие как у Миланы? Понятное дело, что они ухаживают за волосами и днём, и ночью, вкладывая кучу денег в маски для волос, специальные расчёски и прочие примочки, о которых я и понятия не имею. Мама всегда говорит мне, что достаточно просто мыть голову и подстригаться – да, отрастить волосы – это невыполнимая для меня задача, потому что мама начинает возмущаться, что я выгляжу неопрятно, лохмато и просто необходимо немного убрать длину, которую я тщательно растила месяц или больше.

Пока я рассуждала, передо мной уже выросла детская площадка, за которой мой дом. Сейчас я приду и спокойно поем за компьютером. Больше мне ничего не надо.

Стоило подумать о покое, как вдруг кто-то меня окликнул. Я вытащила наушник и обернулась, чтобы убедиться, что зовут именно меня. В моём сердце резко разгорелся пожар. Я оцепенела, глядя как ко мне приближается Стас.

– Кать, короче, это…у тебя есть позвонить?

Я моментально сунула руку в сумку в поисках телефона, стараясь придать лицу безмятежное выражение.

– Да, сейчас найду.

– Прикинь, я телефон где-то забыл.

Боже мой! Что мне ответить? Я с трудом нащупала свой телефон и резко вытащила его из-под учебников.

Стас рассмеялся и наклонился.

– Чего такое? – спросила я неестественным голосом.

– Тут, короче, вот фигня какая-то, – Стас протянул мне…коробочку с тампонами!

О Боже! Эта коробочка мне даже не была нужна! Я всего лишь видела повсюду тонну красочной рекламы, и мой глупый мозг решил, что купить и носить эту коробочку – это круто, добавит мне взрослости. В такой мотивации своего поступка я боялась признаться даже себе. И вот последствия идиотского решения настигли меня: Стас Оболенский что-то протягивает мне впервые в жизни, и это тампоны. А я ими даже не пользуюсь.

– О, спасибо, не заметила как-то, что она выпала! – Я напустила на себя флёр безразличия, как будто бы не случилось ничего примечательного.

Стас взял мой телефон из всё ещё протянутой левой руки и смущённо произнёс:

Я сейчас позвоню тогда.

Время замерло. Я старалась делать вид, что в моей сумке очень интересно, чтобы не смотреть на Стаса, пока он разговаривает. До меня долетали только отдельные фразы, вылетающие резким повышением его голоса после ровного тихого гула, хотя Стас далеко не отходил:

– Да, я в парке…не знаю…чего?!

Закончив разговор, он не то рыкнул на телефон, не то мне просто показалось, но он повернулся ко мне с недовольным лицом и сказал: