– Шутить, Суворов, будете потом, – отрезала Марина. – Если желание появится. В общем, пока нет Ивана Петровича, выкладываю как на духу. Газета почти продана администрации, и они, – она показала большим пальцем на потолок, – становятся собственниками, по-моему, уже через месяц. Редакционная политика, как вы понимаете, меняется. Вопрос это уже решенный. Наши структуры нас содержать не могут. Да и не позволят им сейчас баловаться собственной газетой. Что будет дальше – не знаю.
Марина перевела дух.
– И последнее: говорят, нас сольют с «Областной газетой». У меня все. Ждем Петровича.
Иван Петрович не заставил себя ждать. Сухо кивнув Марине, он уселся рядом с ней и без предисловий, почти слово в слово, пересказал нам выступление Марины. Правда, более официальным языком и с некоторыми, не проясняющими сути вставками.
– Делается это ради нашего же блага, – подвел итог Петрович. – ЗАО «Стройинвест», наш основной владелец, практически отрезан от государственной кормушки, заказов нет, так что содержать нас они не смогут. В этой ситуации я вижу только один выход: сдаться власти без боя. В общем, разворачиваемся и ложимся на властный курс. Времена меняются, – развел руками Иван Петрович. – И как я уже говорил некоторым товарищам, усильте позитивную составляющую материалов. Все понятно?
– Под каблук, значит? – сурово посмотрела почему-то на меня Галька Первая.
– Есть другие варианты? – приподнял бровь Петрович.
– Может… – начало было Галька, но Петрович отмахнулся от нее и ни слова не говоря, вышел.
– Вячеслав Анатольевич, вы как старший редактор отдела усильте позитивную социальную направленность, – после небольшой паузы нехотя произнесла Марина Сергеевна. – Времена, как верно заметил Иван Петрович, меняются, и нам пора от чернухи перейти к позитиву. Тем более, что примеров достаточно.
– Угу, – потер я подбородок. – Времена не выбирают.
– Я рада, что вы так хорошо понимаете редакционную политику, – сухо сказала Марина. – В общем, больше позитива. Пусть читатели видят, что черная полоса закончилась.
– Жить стало лучше, жить стало веселей, – отчетливо прошептал Антон.
– Да, можете острить, Суворов, – разозлилась Марина Сергеевна. – Читатель хочет видеть жизнь в красках, а не квадрат Малевича. Всем ясно? – обвела она взглядом стол.
– Куда уж ясней, – вздохнули обе Гальки сразу.
В коридоре обе так же синхронно загалдели:
– Что теперь будет?! Это же труба. Нам что теперь агитки писать?!
– Прощай, «Светская жизнь»! – ухмыльнулся Антон и ткнул Гальку Вторую в бок.
– Тебе, Суворов, конечно, проще всех придется, – скривила губы Галька. – Ты уже лег на курс.
– На кого я лег, не ваше дело. А журналистика, дорогая Галя, это почти политика. Я же не убеждения продаю, а свое умение ясно и красиво излагать мысли.
– Они у тебя есть, убеждения-то, философ ты наш? – усмехнулась Галька.
– Представь есть. Но они глубоко спрятаны.
– Вот-вот, – Гальки фыркнули и пошли в женский туалет: перекурить нервное потрясение.
– Может, тоже пойдем покурим на нервной почве? – предложил Антон.
– Вячеслав Анатольевич, зайди на минуту, – раздался неожиданно за спиной голос Марины Сергеевны.
– Сейчас? – несколько растерялся я.
– Сейчас, – улыбнулась Марина.
– Ну, ладно, потом покурим, – и Антон двусмысленно подмигнул мне.
– Какой-то ты сам не свой, – начала Марина Сергеевна, посмотрев на меня поверх сдвинутых на кончик носа очков. – Что-то случилось или ты из-за этих новостей такой подавленный?
