И так уж вышло, что вскоре Леночка осталась один на один со своей немощной мамой, взвалила бремя ухода за ней на себя. А та от понимания собственного бессилия впадала в молчаливую ярость – ярость на мужчину, который тихо предавал их обеих: и жену, и дочь.
…Когда я думаю об этом, не могу сдержать слёз.
Моя мама росла в страшном одиночестве. Выпавшее ей в детстве несчастье было жестоким и страшным. Эта ноша надорвала бы любого взрослого, и уж точно оказалась неподъемной для отца Лены. Но ей приходилось терпеть, перемалывать в себе свою боль – и жить рядом с парализованной мамой, ради неё и для неё.
А Женечка крепилась изо всех сил – только бы не умереть – ради дочери.
Эта боль связала их души накрепко – будто они стали одним целым.
Но отец уходил, молча и безвозвратно.
Представляю, какой обидой на него полнилась детская душа Леночки.
Такие удары судьбы не проходят бесследно. Они оставляют рубцы на всю жизнь. И неизвестно, как проблемы «родом из детства» сказываются на наших дальнейших судьбах и взаимоотношениях.
Мне кажется, то отцовское бегство легло тенью на всю женскую судьбу моей мамы.
***
…Однако мыслями я постоянно возвращаюсь и к Евгении – отважной женщине, скованной болезнью.
О чём она думала, лишь глазами имея возможность быть рядом со своей дочкой? Конечно, понимала, что стала тяжёлой обузой. Но не могла освободить Леночку, не могла покинуть эту грешную землю, разорвать физическую близость со своим ребёнком.
Мать и дочь всегда связаны прочными незримыми нитями.
А за дочерей матерям тревожно в любом возрасте.
…Дело было зимой.
Десятилетняя Лена в яркой лисьей шапке, с портфелем в руках рано утром вышла из квартиры – спешила в школу.
Спустилась на первый этаж. И тут из темноты подвала к ней шагнул незнакомец. Сверкнуло лезвие выкидного ножа. Мужчина, дыша перегаром, осмотрел дорогой мех, потом опустил липкий взгляд на лицо девочки. И вдруг решил не довольствоваться одной шапкой – толкнул свою жертву в открытую дверь подвала.
Лена не могла и пикнуть от ужаса. А насильник прижал её к стене и, пугая ножом, стал шептать что-то, чего десятилетний ребенок просто не понимает.
– Только не ори, не ори, иначе прирежу.
К счастью, в подъезде хлопнула дверь. На лестнице послышались голоса.
И Леночка завизжала во всю силу своих болезненных легких.
Насильника не поймали – успел сбежать.
Испуганная до полусмерти девочка могла вернуться домой, но не стала этого делать – Евгения сразу догадалась бы: произошло что-то страшное.
Соседка проводила девчушку до школы. Все уроки Лена тряслась, представляя, как злой дядька ворвётся в их квартиру и зарежет беспомощную маму.
С тех пор она боится тёмных подъездов и внезапного стука в дверь.
Думаю, парализованная Евгения догадывалась, с чем приходится сталкиваться дочери за пределами их квартиры. И потому ещё крепче пыталась держаться за жизнь, которой оставалось всё меньше.
…Потянулись годы, наполнившие душу Лены ощущением полного краха своей семьи. Мать, прикованная к кровати. Отец, трусливо отводящий взгляд. Два берега мучительных терзаний.
А между тем Лена постепенно превращалась в красивую девушку-подростка. На неё оборачивались мальчишки. Некоторые из особо смелых пытались завязать с ней дружбу, провожали до дома… но потом уходили в молчанку, отворачивая лица, украшенные фингалами.
Лена не сразу поняла, что у неё появился воинственный поклонник – сверстник Паша, он жил в том же дворе.
