Дочки+матери=любовь - страница 19
Вот из шифоньера вытащили мамины вещи – освободили место для вещей Натальи и Тани. Вот Таня весело проскакала по коридору, громко спрашивая, где она будет спать, а Наталья шикнула на неё: «Тише!», будто в квартире находился больной или спящий.
Вот полилась в ведро вода, загуляла по полу швабра. А потом стало шумно на кухне, то и дело хлопала входная дверь – это отец бегал в магазин по поручению Натальи.
Наконец в комнату Лены осторожно постучали.
– Дочка, обед готов, иди к столу.
Голос отца был хоть и насторожённый, но что-то уже изменилось, будто он вполне успокоился, и лишь Лена оставалась фактором, к которому стоило относиться с опаской.
Лена и не хотела бы выходить. Но ведь сама позволила этой семье соединиться на территории, где её семьи уже нет, она канула в прошлое.
Лена вышла. Села за прекрасно сервированный стол.
Очевидно, Наталья была умелой хозяйкой, она наготовила так много, будто отмечалось… новоселье. В центре стола возвышалась бутылка вина.
– Ну, за знакомство!
Валентин бросил на Лену насторожённый взгляд и потянулся к бутылке.
…Все ели охотно и с аппетитом. Лишь Лена едва прикоснулась к еде: кусок не шёл в горло.
– Пойду прогуляюсь, – сказала она, когда Наталья деловито принялась собирать опустевшие тарелки и отправлять их в мойку.
– Таню с собой возьми, – сказал Валентин, – пусть во дворе осмотрится.
Произнося это, он вложил в слова подтекст, который стал для Лены очередным – самым сильным – детонатором внутреннего взрыва. Она вдруг осознала, что именно случится в квартире, когда «дети уйдут погулять».
Лена рванула к выходу, со всем своим подростковым максимализмом возненавидев в эту минуту мачеху. А ничего не понимающая Таня весело запрыгала рядом…
С того дня Лена уже никогда не оставалась в этой квартире одна.
***
Валентин и Наталья постепенно освоились. Женщина тщательно отдраила все комнаты, навела порядок по своему вкусу. Стало и вправду уютнее, в доме запахло борщами, котлетами и пирогами, в нём заиграла жизнь.
Но у Лены внутри кипела ревность: к каждой тряпочке, к каждой пылинке, к отцу.
Однако Валентин и Наталья довольно быстро перестали настораживаться от каждого косого взгляда шестнадцатилетней девчонки. Они – взрослые, они – муж и жена, теперь-то у них всё законно.
И ещё у них настоящий медовый период: наконец, они могли быть вместе без утайки, без угрызений совести.
Наталья и Валентин стали разъезжать по общим родственникам, останавливаясь на день или больше. Особенно им нравилось гостить у деревенской сестры Валентина. Там был просторный добротный дом, щедрый стол, простор и природа.
Постепенно в том доме «молодые», так их теперь называла родня, стали задерживаться и на неделю.
А Таня оставалась на поруках у Лены.
Лена отныне всюду ходила «с прицепом»: Танечка с удовольствием называла её сестрой, хотя – ну какие они сестры?!
И когда мальчики стали кидать Лене в окна камешки, вызывая на дворовые посиделки, той приходилось ходить на свои первые подростковые «свидания» с навязанной ей «сестричкой».
Ребята сидели на скамейке, болтали, смеялись. А умаявшаяся Танечка засыпала на коленях у Лены. Шестнадцатилетняя укачивала шестилетнюю и потом осторожно несла домой.
Но, если откровенно, этот несмышлёныш – Танечка – стала в тот период самым близким для неё человеком, по сути – спасательным кругом. Так устроены люди: если кто-то зависит от нас, это придаёт нам сил и делает жизнь осмысленной.