– Нельзя же идти к больному с пустыми руками, – сказал он.
На следующий день на первой же перемене я стала агитировать ребят навестить Олю. Один такой жест доброй воли мог изменить её судьбу, да и для нас, пятнадцатилетних парней и девчонок, он был бы важен.
…Это сейчас я понимаю силу покаяния и прощения. Но тогда, разумеется, испытывала лишь сострадание, простое движение собственной души я не облекала в высокопарные фразы.
Несколько девчонок нехотя согласились скинуться на «передачку». Так что сумма, которую мне выделил Эдик, приросла примерно на половину.
На большой перемене я помчалась в ближайший магазин.
Пошарила глазами по витрине кондитерской и выбрала самую дорогую коробку шоколадных конфет. Ещё подумала: ведь наверняка Оля никогда подобных конфет не ела. Денег хватило и на килограммовую связку бананов – витамины!
Я вернулась в школу как на крыльях. Ещё один урок – и мы свободны! Вот Оля-то удивится…
Пакет с дорогой, во всех смыслах, передачкой лёг на подоконник. И тут же прозвенел звонок.
Алгебра мне давалась не очень легко, по своему складу я гуманитарий, то есть сначала на любое событие откликаюсь интуицией, а потом уж включаю логику.
Поэтому на том уроке мне было особенно сложно сосредоточиться над уравнениями.
Какие «икс» и какие «игрек»?! Всё затмила фантазия о том, как я приведу одноклассников в больницу и, может даже, после этого мы вместе пойдем на бесплатные качели-лодочки в городской парк, он с больницей рядом…
Учительница расписывала на доске формулы, а меня занимала лишь одна весёлая мысль: как же, оказывается, легко совершать добрые поступки! Словом, я была охвачена предвкушением радостной встречи с Олей.
…Но на перемене, как только учительница вышла из класса, мальчишки, будто сговорившись, рванули к пакету, вытряхнули коробку и порвали прозрачную упаковку.
В каждом классе есть свои «отмороженные».
– Нет!
Я почти задохнулась от крика. И кинулась спасать конфеты, предназначенные для Оли.
Один из парней, Макс, поставил мне подножку, и я упала.
В память так и врезалась картинка: гнусно улыбающаяся физиономия Макса, его протянутая мне навстречу рука.
– Хватайся.
С чего это он решил, что я схвачусь за его клешню? Мне не нужна помощь, чтобы вскочить на ноги и надавать ему оплеух!
– Ты гад!
Я резко и решительно поднялась, но меня кто-то обхватил сзади, не давая двигаться.
– А что такого? Лучше сами съедим! – прокричали мне в ухо. – Она и так жирная, ей вредно.
Это говорил Витька, он для Макса что-то вроде секретаря-референта, а по-простому – «шестёрка».
Макс при этом взял коробку с подоконника и сжал ее в высоко поднятой руке.
– Достанешь – твоя!
Не знаю, что на меня нашло: я так резко ударила каблуком по носку ботинка Витьки, что он не смог меня удержать.
– Ну, давай, попрыгай! – засмеялся Макс.
…Я небольшого роста, но в волейбол играю неплохо. Сгруппировалась и прыгнула, намертво вцепившись в коробку.
Картон погнулся под моими пальцами. Шоколадные фигурки посыпались на пол. И у меня мелькнула мысль: как жаль, что их не обернули в фольгу…
Тут на одну из конфет наступила нога в кроссовке. Вишневая струйка начинки брызнула и испачкала идеально чистые брюки Макса. Он выругался.
– Всё из-за этой свиньи…
…И наступила тишина.
Я слышала лишь, как гулко бухает моё сердце: бум-бум-бум…
Мальчишки пялились на меня с минуту, наверное, на моём лице было написано что-то такое, отчего Макс примиряюще пробормотал:
