Тут же замолкает. Слышу, как тяжело дышит. Приводит нервишки в порядок.
– Короче, Элли. Или ты сегодня же прилетаешь, или пеняй на себя.
– Что же вы сделаете, интересно? Записи со скандалом удалены. Или Мураховский жалобу накатает? Весь коллектив моего отделения и даже всей клиники будет это отрицать. Да и карточки тоже нет – её помощники депутата украли. Ни одного доказательства, что он тут был, – говорю чуть насмешливо, ощущая внутреннюю силу. Что я ему, в самом деле, агнец, которого можно притащить на заклание?!
– Да ты… да ты… Понимаешь вообще, какие люди стоят за Мураховским?!
– Мне наплевать, кто за кем стоит. Я честно выполняю свою работу. Согласна, с блогером погорячилась. Но действовала исходя из соображений справедливости, а не ради хайпа. В конце концов, я в отделении не «голую вечеринку» устроила, как одна девица! – с этими словами кладу трубку.
Беру чашку, делаю большой глоток остывшего чая.
– Фиг тебе, Гранин! Я так просто не сдамся! – произношу вслух и… замолкаю. А что смогу сделать, если Мураховский подключит свои связи?
Вздыхаю. Но упрямо поправляю волосы, белый халат и выхожу из кабинета. На ресепшене мне сообщают, что поступила старушка в плохом состоянии.
– Женщина, 67 лет, найдена соседом без сознания связанной, с заклеенным ртом. Множественные раны, ушибы и ссадины, возможен перелом носа, – докладывает фельдшер «Скорой».
– Снимок шеи, катетер, мочу на кровь, – решаю сразу же.
– Перелом носа есть. Вокруг глаз и рта – это что, ожоги? – спрашивает Елена Севастьянова.
– Нет, следы пластыря, – отвечает опытная медсестра. – Давление 135 на 70, пульс 120.
– Похоже на перелом лодыжки, – говорит Елена.
– Всё обойдётся, Галина Николаевна, мы вам поможем, – говорю, наклоняясь к лицу старушки. Она смотрит на меня удивлённо-грустными глазами и молчит. – Где полиция? – спрашиваю коллег.
– Едет, – слышу в ответ. – О, Господи! – произносит поражённо одна из медсестёр, приподнявшая платье старушки, чтобы проверить её живот. Там красным фломастером размашисто выведено: «Тварь».
Мы переглядываемся. Это что-то личное? Дальнейшая проверка усугубляет наши предположения. Выясняется, у Галины Николаевны внизу есть и другие травмы. Над ней надругались.
Какой упырь смог такое сотворить с пожилой женщиной?!
После осмотра везём её в палату.
– Галина Николаевна, мне придётся удалить остатки пластыря с вашего лица с помощью растворителя. Немножко будет щепать. Ординатор Елена Севастьянова задаст вам некоторые вопросы. На них нелегко отвечать, но это очень важно для того, чтобы найти преступника. И это, безусловно, поможет нам вас вылечить, – говорю старушке.
Дальше Елена спрашивает, пытаясь уточнить, как происходило половое издевательство. Галина Николаевна отвечает, хотя видно, как тяжело ей даётся подобное.
– Всё было так быстро… – поясняет она. – Он схватил меня сзади, швырнул на пол. Он бил меня. Пинал ногами, бил кулаками. Разбил мои очки.
– Вы видели его лицо?
– Не помню… Я помню… только пластырь, – и пациентка начинает горько плакать.
Нам приходится прекратить расспросы и дать ей успокоительное. В таком возрасте и такой стресс может быть чреват сердечным приступом. Оставляю Елену в палате, сама выхожу. Но подумать об этом страшном случае не успеваю: подлетает Данила.
– Элли! Ты не поверишь! Меня заинтересовал тот случай с прозрением. Я навёл справки. Тот мужчина, Максим Петрович, музыкант, был в нашей клинике раньше. В карточке написано: «Слепой».
