Доктор Данилов в тюремной больнице - страница 22

Огорченный зэк не успел выйти в коридор, как оттуда послышались крики и приглушенные звуки ударов твердым по мягкому.

– Начинается, – поморщилась Марина.

Дверь распахнулась, на пороге появился незнакомый Данилову прапорщик в пятнистом камуфляже и сдвинутой на затылок фуражке.

– Выходи! – скомандовал он зэку.

Тот встал и, опасливо косясь на дубинку в правой руке прапорщика, вышел в коридор.

– Технический перерыв! – объявил прапорщик Данилову и Марине, прежде чем закрыть дверь.

Крики сменились стонами. Звуки ударов внезапно прекратились, и раздалась команда: «Выходи!» Протопали шаги, хлопнула дверь, и все стихло.

– Редко когда этап не борзанет, – сказала Марина и, увидев непонимание в глазах Данилова, перевела: – Почти каждый раз кто-то да попробует качать права. Но у нас это быстро лечат.

– И долго продлится наш перерыв?

– До завтра! – хмыкнула Марина. – Сейчас им вправят мозги, потом начнут приходить в себя… Вам, кстати, про освидетельствования Лариса Алексеевна говорила?

– Вроде нет, – на Данилова в последнее время обрушилась столь огромная лавина информации, что нетрудно было что-то и упустить. – Не припомню.

– Если вам придется освидетельствовать спецконтингент на предмет телесных повреждений, прежде всего надо узнать причину. Если двое осужденных подрались между собой – пишите, как есть, если же осужденному наваляли сотрудники, то надо, это самое, сглаживать.

– Как именно?

– Ну, не описывать слишком уж подробно, – медсестра многозначительно посмотрела на Данилова. – Написать что-нибудь легкое или что ничего нет. В тюрьме не принято подставлять своих.

– Это нигде не принято, – ответил Данилов. – Только каждый вкладывает в слово «подставлять» свой смысл. Кстати, Марина, а почему вы говорите «в тюрьме», а не «в колонии»?

– Тюрьма – общее неформальное название всех учреждений в нашей системе, а не вид режима. Наша медчасть не что иное, как тюремная больница. А вы, Владимир Александрович, – тюремный доктор. Нравится вам такой титул?

– Хоть горшком назови, только в печку не ставь, – отшутился Данилов.

Медсестра не улыбнулась. Она поперекладывала с места на место бумажки, лежавшие на столе, и встала.

– Я к старшей медсестре, – сказала она в ответ на вопросительный взгляд Данилова и добавила: – Пока все равно делать нечего.

– И часто здесь подобное затишье? – поинтересовался Данилов.

– Почти каждый день. Карты этапников пусть лежат у меня на столе до завтра, не надо их уносить. Будете выходить, дверь не запирайте.

– А я только-только хотел спросить, у кого можно получить ключ от кабинета.

– Они у дежурного инспектора. Днем у нас все двери открыты, проще контролировать, не приходится гадать о том, что там за запертой дверью творится – никого нет или кто-то из осужденных доктора на кусочки режет…

После ухода медсестры Данилов посидел несколько минут в кабинете, привыкая к новой работе, а затем поднялся на второй этаж, чтобы сделать обход своих пациентов. Писанины в тюремной больнице было меньше, нежели в обычных поликлиниках. Записи в медицинской карте заключенного, находящегося в стационаре, положено делать один раз в три дня в случае легкого течения заболевания и ежедневно при состоянии средней тяжести или серьезном положении. Начальнику медицинской части полагается осматривать стационарных больных не реже одного раза в неделю, тяжелых – ежедневно. Кроме того, начальник медицинской части проводит осмотр больных при поступлении и перед выпиской из стационара. Иначе говоря, кому и сколько лежать, решала майор Бакланова. Она же назначала лечение. Данилову предстоял ежедневный контроль за состоянием больных терапевтического профиля.