Мысленно проговорив все свои трудности и просьбы, опять крещусь и собираюсь уходить. Только тут я обращаю внимание на стоящего невдалеке отца Серафима, смотрящего на меня тяжёлым взглядом. Поскольку мы не знакомы, я не считаю нужным раскланиваться с ним, поэтому двигаюсь к выходу.
– Господин Елизов! – окликает он меня.
Оборачиваюсь и делаю навстречу пару шагов. Машинально окидываю батюшку «своим» профессиональным взглядом, как делаю всегда, когда осматриваю пациента. Увиденное меня беспокоит. В его левом боку я вижу пока ещё совсем небольшое, но неприятное тёмное пятно, холод, истекающий от которого, я чувствую буквально самим собой. Похоже, у него начинается онкология, и это, без сомнения, поджелудочная железа. Надо обязательно ему об этом сообщить, однако священник начинает говорить первым.
– Я хотел сказать, что вы сюда приходить не должны, – звучат жёсткие слова, сопровождаемые теперь чуть ли не пронзающим взглядом.
– Почему? – я делаю вид, что не понимаю, хотя в общем-то всё ясно.
– Не должны! – следует безапелляционный повтор и даже некое предписание: – Ни сюда, ни в другие церкви вы приходить не должны.
– Объясните.
– Как священник этой церкви, я считаю ваше присутствие оскверняющим храм. Сюда ко мне приходят люди с чистыми помыслами, чтобы, оставив мирские заботы, вознести свои молитвы Господу.
Всё это говорится подчёркнуто сухо.
– Так, отец Серафим, я пришёл сюда не к вам, – спокойно замечаю я, поймав его на некой оговорке, и дальше у меня мелькает мысль, как говорится, попробовать его на зуб. – Я пришёл сюда, чтобы обратиться к Господу в его доме, поскольку любой храм является домом Господа. Разве нет? И вы не можете по своему усмотрению кого-то пускать в этот дом, а кого-то нет.
Вижу, как после этих слов батюшка слегка напрягается в поисках ответа.
– Вы, господин Елизов, и ваш брат не можете находиться здесь, так как занимаетесь бесовскими делами, – звучит примитивный повтор, уже с явным раздражением.
– Почему вы так в этом уверены? – усмехаюсь я.
Отец Серафим будто набирает побольше воздуха:
– Ваши не поддающиеся научному объяснению воздействия на людей не могут быть по-другому истолкованы, кроме как бесовство. Это не может быть от Господа, а только от лукавого! – от негодования его глаза расширены. – Вы занимаетесь богопротивными делами.
– Я не понимаю почему вы считаете избавление страждущих от болезней богопротивными делами, – замечаю я сухо. – Тем более я уверен, именно Господь мне помогает в моих стремлениях излечить человека.
– Вам не Господь помогает, а дьявол, – с тупой упёртостью барана заявляет батюшка.
– Он сам вам об этом рассказал? – раздражившись, я не могу удержаться от насмешки. – Я имею в виду дьявола.
– Изыди, нечистый! – буквально взрывается мой оппонент. От гнева у него аж желваки заходили и затряслась борода. – Прокляну!
Конечно, я сам только что спровоцировал служителя культа на такую реакцию, и это, безусловно, нехорошо. В своё оправдание могу только сказать, что, с моей точки зрения, совсем негоже, едва появившись в посёлке, начинать баламутить народ.
– Знаете, а я этого не боюсь, – спокойно заявляю я, глядя в лицо, пышущее гневом. – Много лет я обращаюсь к Господу за помощью и поддержкой, получаю её и поэтому уверен, Он не позволит случиться со мной чему-то плохому, даже если вы решите меня проклясть. Думаю, если это всё-таки произойдёт, вам ваше деяние самому и вернётся. У меня с Ним, – поднимаю взгляд вверх, – свои отношения, которые не зависят от чьих-то вмешательств. Ну а пока как врач я настоятельно рекомендую вам провериться у онколога. Полагаю, у вас начинается рак поджелудочной железы. Я не шучу! Не спрашивайте, как я определил болезнь, но поверьте – это правда.
