– Ваш билет!
Глаз спасённого скосился в сторону, где нашёл на руке с пиджаком в горсти красную повязку со словом «контролёр». Билета у Ивана Ивановича не было. Но он уже вернулся в себя времён службы инструктором по транспорту, деликатно, но настойчиво освободился от руки общественного, как он ошибочно полагал, контроля и строго сказал её хозяину:
– Не советую нарушать инструкцию! Проверять билет у гражданина, покинувшего транспортное средство, категорически запрещено, – Иван Иванович так надавил на слова «категорически» и «запрещено», что горе-контролёр должен был побледнеть от страха, но тот вместо бледности имел на роже румянец, и какой!
– Ваше удостоверение! – рокотал Иван Иванович, – удостоверение! Я этого так не оставлю!
– Не ори, – ласково и тихо нахамил невозмутимый контролёр. – Держи!
В оригинально изданном типографским кооперативом удостоверении сообщалась принадлежность его владельца к артели под названием «Сильные руки», работавшей под девизом: «Бывший спортсмен – безбилетника в плен!» Эта хозрасчётная артель образовалась совсем недавно.
Иван Иванович был озадачен, но продолжал оборону.
– Так что, для вас закон не писан?..
– Писан, писан. А вот инструкция поменялась. Попрошу билетик.
– Билеты у друга… он дальше поехал… – неуверенно пробормотал Иван Иванович и окрасил лицо предательской тёмной краской. – Нет у меня денег, и забыл я про билет, – промямлил жалобно потерянный Корбюзьяк и отвернулся.
Широкое и плоское лицо бывшего боксёра потеплело и сделалось сострадательным, вступила в действие могучая ладонь и без замаха сообщила спине Ивана Ивановича завидное ускорение.
Иван Иванович разошёлся так, что прошагал мимо кафе со знаменитой дверью-тренажёром и приблизился к цели своего пути, так несчастливо наполненного описанными событиями. Он вошёл в институт со здравицей строителям на фасаде и в вестибюле остолбенел. Прямо на него с доски «Лучшие люди» пялило глазищи изображение контролёра-артельщика. Правда, к чести Ивана Ивановича он нашёл его не таким уж и бесстыжим, тем более что под фамилией стояло: «специалист группы исторической застройки».
Все крупные учреждения, особенно научные институты, имеют одно общее свойство: там невозможно с первого раза найти хотя бы комнату нужного вам без взаимности человека.
Ивану Ивановичу с лёгкой, выражаясь фигурально, руки контролёра начало неудержимо везти. Неожиданно он наткнулся на замечательную картину и от восторга остановился. Руки его, чтобы не уронить папку вцепились в неё с таким усердием, что, если бы не сладкий обморок, тёплой, интимной волной пробежавший от мозга к животу, то Иван Иванович, без сомнения, застонал бы от боли в поломавшихся ногтях.
Дело заключалось в том, что Корбюзьяк был хотя уже и не молод, но ещё и не стар. По уже независящим от его настойчивости причинам женщины любили его теперь реже, а их коварное притворство год от года становилось все недолговечнее и безыскуснее. Иван Иванович был холостяк. На кого из холостого брата не производили рокового действия восхитительные ножки красоток в мини?! Но и сколько семейных драм порождали с опозданием спрятанные искры в глазах неосторожного семьянина, благочинно шествующего с супругой навстречу молоденькой ветренице?! Драмы эти перерастают в настоящие трагедии, когда проклятые предательские искры не гаснут после слов супруги, к примеру, таких: «О, кукла пошла! Намазалась!! Какая безвкусица!!! Я бы никогда… Уголки у рта опущены – рано постареет…» Не каждый изловчится вовремя ввернуть: «Где? Я и не заметил», – и нельзя понять, что именно «не заметил» бедняга, и как же трудно потом ему вспомнить, о чём был прерванный разговор… Эх! Эх-х…
