Аня понимала, в чём дело – Роман готовится к плохим новостям и не хочет ни на что надеется, поскольку при паршивом раскладе ему и терять придется меньше (или совсем нечего). Поэтому у них вскоре состоялся разговор.
– Рома, что с тобой?
– О чём ты?
– Ты весь какой-то загруженный… замкнутый… тихий. Ты со мной почти не говоришь, кроме того, что будет на ужин или как проведём выходные.
– Разве?
Она чувствовала, что Роман и сам перестал замечать свою отстранённость от неё. И она была уверена – не замечал он этого, потому что отдалился ото всех. Если бы Аня могла видеть его на работе в клинике в первые месяцы и сейчас, то она, пусть не будучи врачом, сразу заметила, как изменилось его отношение. Даже к пациентам. Прежде он был внимательным к деталям, всегда интересовался общим состоянием, диетой, распорядком дня женщины, а теперь просто изучал карту, назначал всем общие анализы, иногда задавал пару важных вопросов, которые определяли, есть ли опасность для пациентки или плода – и всё. Не стоит говорить, что он и улыбаться теперь перестал.
– Да. Этого нельзя не заметить. Я молчала, так как сама не хотела тебя напрягать, думала, что ты просто тоскуешь или у тебя проблемы на работе. Зачем ещё и мне садиться тебе на шею? Но и почти любая тоска и проблемы на работе за два месяца наверняка прошли бы. А ты всё такой же, как тогда в больнице… в последний раз.
– Не надо.
– Рома – надо! Я не буду извиняться за себя – тебе это не нравится, но… Сама ничего не могу с этим поделать! Знаю – кому я такая нужна, если уже трёх детей выносить нормально не смогла. Но не надо злиться на меня и тыкать в это лицом…
– Ты что – думаешь, я на тебя обижен?!
– Нет, но ты обижен – это точно. И зол. На обстоятельства, на жизнь или на судьбу, на Бога… Я понимаю тебя – не представляешь насколько!
– Перестань. По-моему, кому быть обиженной на жизнь – так это тебе. – было ощущение, будто он хотел ещё что-то добавить, но сдержался.
– Брось. Не строй из себя истукана – ты не такой. Тебе ведь тоже больно от этого. И сильно. Ты же сам просил меня о ребёнке… попробовать снова… и вот теперь ты огорчён.
– Я?
– Да – огорчён заранее, хотя ничего ещё не случилось. Не надо так! Это же не путь дальше. Это… тупик. Я понимаю тебя – что тебе трудно снова привязаться к уже четвёртому ребёнку, – тут у неё потекли слёзы. – Так проще, если снова что-то случится, но так нельзя. Детей заводят ради будущего, а не из-за несчастий прошлого. Они не обязательно должны идти чередой, без перерыва. Так бывает, но мы можем только идти вперёд.
– Ты…
– Не притворяйся, что тебе всё равно – это неправда и мне это известно. Я, – она перешла на бессильный шёпот, – я не могу обещать тебе… родить здорового ребёнка… Я пытаюсь – честно пытаюсь, ты же видишь!.. Но выходит… Знаю, что я не очень умная, уже не так молода и не такая здоровая, а теперь ещё и это… что не могу выносить тебе… Но я продолжаю. Ты попросил меня продолжать и теперь… я тоже прошу тебя – не будь отстранённым. К суррогатным матерям отцы и то проявляют больше чувств. А если ребёнок родится в таком настрое, в такой семье?.. Какой тогда смысл? Ты ведь и после рождения можешь думать, будто с ним что-то случится плохое, так и продолжишь себя вести. Но что дальше?! Будешь таким холодным до самой смерти?!
– Ты права, – ответил ей Роман, выдержав короткую паузу. – Да – ты права, чёрт возьми! Извини меня. Я… просто отстранился, но знаешь – я этого действительно не заметил. Прости – я правда ждал худшего. Знаешь, и выговориться хотелось, и вроде некому было. Мужчины должны всё решать в себе сами, а ты ещё беременная – как будто у тебя нет других проблем, кроме как слушать про мои страхи.
