Так вот, о Линде.
Сначала он сбрасывал сапоги, обычно покрывающиеся морской солью и совершенно задубевшие, блаженно шевелил пальцами ног и задумчиво надевал один сапог на руку, осматривая его со всех сторон. С неодобрением качал головой, запускал руку в коробку и доставал сало, аккуратно смазывая кожу. Ждал, пока жир подсохнет и впитается, затем тщательно вымазывал щетку в ваксе и добросовестно начищал обувь.
Расправившись таким образом с одним увесистым злодеем, стрелок принимался за второй. На все процедуры у него, вот не вру, уходило около двадцати минут. Под занавес Линд натягивал сапоги, проверял, хорошо ли гнется подошва и шлифовал поверхность тряпочкой до такой степени, что в солнечную погоду сапоги щегольски пускали зайчиков.
Команда подшучивала, пинала коробку, Ксам даже как-то раз стащил один сапог, но тут же получил вторым прямо в спину. Однако все знали – если уж стрелок разложил на палубе сапожный инвентарь, уговоры бесполезны. Пока не почистит, с места его не сдвинешь.
К тому же, если Линд оставался вахтенным, длительность процедуры увеличивалась до получаса, а то и достигала часовой отметки. Чужие, правда, отказывался чистить наотрез. Читал длиннющие лекции по поводу ухода за обувью в море. Интендант Сейтарр обычно хмыкал и показывал голые, грязные пятки, намекая, что давно уже разобрался с проблемой иным образом.
Но однажды педантичность стрелка спасла нам жизни.
Был белый день, но, тем не менее, я как раз собиралась прилечь. Всю ночь разбирала непонятные закорючки в очередной «колдовской» книге, что на поверку оказалась всего лишь дневником какого-то древнего путешественника. Досады не было, была смертельная усталость. И тут с палубы донесся пронзительный свист.
Ругаясь на ходу так, что краснели даже стены, я снова натянула только что сброшенный сапог, сгребла в охапку посох и меч, после чего стрелой вылетела наружу.
Ситуация не так чтоб совсем плачевная – корабль пока что держится на плаву, все живы, даже ночная вахта выкатилась с нижней палубы. Все вооружены до зубов, Балбес и Сейтарр за рычагами баллист, развернутых на нос, но пока не стреляют.
Что, в общем-то, довольно странно. Потому что на носу красовалось чудище из страшных сказок. Морской дракон? Сам большой, толстый, лопатообразный хвост бешено ходит из стороны в сторону, треугольная пасть зловеще оскалилась в нашу сторону. Весь покрыт белесыми костяными плитами, даже маленькие глазки одеты в толстую броню. Но не издает ни звука, молча скалится.
Наверное, это и есть самое страшное. Когда все тихо, только плеск волн да испуганные выкрики команды.
Честно говоря, я и сама испугалась не на шутку. Та штука была величиной с треть корабля. «Храпящий» угрожающе накренился, один из матросов с воплем упал вперед, но удержался за мачту.
– Чего застыли? – заорала я на стрелков. Сейтарр прокричал в ответ:
– Капитан, его стрелы не берут! Попробуйте магией!
– Я уже пробовал, – сказал побледневший Джад, крепко сжимая рукоять секиры. – Оно только скалится в ответ.
– Чем?
– Молнией… Кулаком Магмы нельзя, останемся без носа.
Я зло прорычала:
– Мы и так сейчас останемся без носа!
Словно в подтверждение моим словам, в воду полетел бушприт, но не достиг поверхности, закачавшись на фалах. Задняя лапа чудовища сорвалась, оно снова беззвучно раскрыло пасть и полностью выбралось на палубу.
Рядом стоял боцман, в бессильной злобе сжимая камень с цветастой руной. Его взрывные штуки тоже могли навредить кораблю, и Ксам понимал это, как никто другой.
