Долгая зима - страница 24



В передней сидели, при свечах, как гостья попросила. Виктор не жалел, что зазвал Тамару, многое от неё про деревенских узнал. Пусть с точки зрения гулящей бабы, зато высказывающейся откровенно.

Часы пробили четыре утра.

– Ого! – удивился Виктор. – Хватит стольничать. Пора и спать.

– Конечно, – обрадовалась Тамара. – Я уж сама хотела предложить.

Привычно и ловко, несмотря на порядочное количество выпитого, она стянула водолазку, скинула юбку и всё остальное нижнее.

– Да я не в том смысле, – хотел было возмутиться он её поведением, но при виде обнажённого, ещё не утратившего гибкости тела что-то вспенилось в нём. Буйная кровь, подогретая хмелем, прилила к вискам, разбудила взывающую к безрассудству плоть…

Он задул свечи, нетерпеливо стал раздеваться. Тамара помогала ему в этом, торопила.

Лишь в постели, готовый уже слиться в единое с прильнувшей к нему женщиной, Виктор спохватился. Он представил не просыхающее от слёз бледное лицо жены с теневыми полукружьями под глазами, выдохнул, отстраняясь:

– Не могу!

– Можешь! – Тамара жадно вцепилась в него, тянула на себя. – Ещё как можешь! Я же чувствую…

Но миг безрассудства прошёл. Виктор спокойно разнял Тамарины руки, оделся. Заставил одеться и Тамару.

– Зря ты, Вить, отказался… Испортил всё, – грустно сказала она на прощание.

– Бывает, – ответил он. – Извини.

17

Надежды Виктора на скорое выздоровление Дарьи Григорьевны не оправдывались. Болезнь заметно сдала, но довольно ещё цепко удерживала больную в постели.

– В любом случае к себе её придётся везти, – сказал Виктор жене. – Там долечивать будем.

– Я тоже так думаю, – согласилась Валентина. – Собирайся потихоньку.

Виктор начал готовиться к предстоящему отъезду, домашним хозяйством тёщи занялся. Всё неплохо разрешалось. Лишь по корове, любимице Дарьи Григорьевны, выходила заминка. Родственники с обеих сторон были предпенсионного возраста. Ради добавочных буквально двух-трёх десятков рублей пенсии они ломали себя на физически изматывающей колхозной работе и побаивались взять на свои плечи ещё одну обузу. У каждого из них и без Зорьки двор теснился от скотины. Отец Виктора, правда, намеревался забрать вместе с овечками и курами корову, но при условии, если невестка, Сашина жена, согласится доить её и молоко обрабатывать. Та же наотрез отказалась, ссылаясь на вечную свою занятость, хотя такое объяснялось её личной неприязнью к свёкру, чего она особо и не скрывала.

– Покуражился в своё время вволю, угробил жену, – не раз слышал Виктор от неё, до грубости прямой на слово. – Теперь вот благопристойным старичком прикидывается, как правильно жить, учит…

– Матери жилось и впрямь не сладко, – частично принимал Виктор её прямоту, сам оказавшийся свидетелем многих необузданных поступков отца. – Но нельзя же быть такой до жестокости бессердечной.

Естественно, горделивый, себя уважающий свёкор той же монетой отплачивал невестке, лишний раз не заходил к ним и внуков конфетами не баловал.

Приходилось вынужденно продавать корову, чего категорически не хотела Дарья Григорьевна.

– Жалко Зорьку, – вздыхала она ответно на уговоры дочери и зятя. – К тому же отелится скоро. Вовсю прочинать уже должна. Заметил?

– Круглеет, – говорил Виктор.

– Вот видишь…

– Вылечишься, новую купим, – выискивал он довод за доводом. Резко нельзя было с нею разговаривать, на её состоянии отражалось. – Телёнка от Зорьки, скажем, а?