Раньше обычного собрался Виктор на работу, чтобы не опоздать на планёрку тепловозников, проводившуюся задолго до начала рабочего дня. Его присутствие на ней было необязательным. По обеспечению тепловозного производства собирались позже, но на этот раз сам Кренделев обязал явиться. На заводскую развозку не успел. В маршрутном автобусе поехал.
«Опять что-то затевает», – подумал он о Кренделеве, былое вспомнил.
…Кренделев отличался от предыдущих начальников Виктора работоспособностью, дерзостью на грани оправданного риска и нахрапистостью в производственных вопросах, что делало его самобытным руководителем. Но, как показалось Виктору, по своей натуре был человеком с ограниченным кругозором, не терпящим возражений до злопамятства, к тому же склонным к спиртному. Последнее по-своему оправдывал:
– На производстве, как на войне. При штурме плана в решающие моменты без производственных ста граммов не обойтись.
Пил он редко, но запойно. Правда, угадывал снимать стресс только во время отсутствия на заводе директора, как правило, оставляющего вместо себя именно его, своего заместителя по производству, а не главного инженера. Тот пытался было восстановить статус-кво, заходил с осторожным доносом к директору, но, с ходу одёрнутый им, смирился с создавшимся положением, подумал, себе дороже будет: всё-таки тянет Кренделев план и – с одобрения директора – в инженерную службу с пользой для производства влезает.
К появлению директора на заводе, о чём Кренделев по своим каналам уведомлялся первым, он приводил себя в порядок, успевал даже с утра пораньше пробежаться по цехам и провести расширенное производственное совещание, с тщательным анализом недостатков в работе по каждой службе.
– Разнюнились, смотрю, без меня, сопли распустили, по всем позициям из графиков выбились, – в своей привычной развязной манере напускался на руководителей цехов и отделов, словно не он, а они пьянствовали несколько дней кряду. – Подотру вам носы, если не исправитесь. Вечером жду с отчётом. Всё, разбежались!
Выходили начальники из кабинета заместителя директора по производству, озадаченно головы чесали. Из-за своих производственных промашек приходилось им воспринимать кренделевскую агрессию и его питейную слабость как должное. Строптивые и те сдерживались открыто выступать против него, во всём поддерживаемого директором завода. Некоторые, правда, подходили к Ярцеву, в заводской производственной иерархии второму после Кренделева, с предложениями собраться после работы и поговорить по душам с распоясывавшимся то и дело начальником. Виктор, сравнительно недавно возглавивший тепловозное производство, поневоле, в целях сохранения чести производственного мундира незапятнанной, уже не раз прикрывавший своего начальника в запойные дни, не возражал, но инициаторы вскоре сами сняли своё предложение: нечего бодаться, сказали, работа, мол, такая, не для слабонервных. Не попрекнул их Виктор, не стал убеждать в необходимости такой встречи. Сам перед уходом с работы рассказал об этом Кренделеву.
– Пусть заходят, потолкуем. Не со зла, наверное, обидел, – неожиданно для Виктора изменился тот в лице, но тут же ухмылкой стёр эту мгновенную обеспокоенность. – Хотя стоп! Назови-ка мне этих жалобщиков, что по делу от меня схлопотали. Вернее, за безделье. Сам дойду до них, неблагодарных.
Кренделев поднялся с кресла, заходил по кабинету:
