– Да не держу я на тебя зла, Петрович. Лишь бы обошлось всё по-хорошему. Надеюсь на это. Но сам понимаешь, нельзя тебя на пушечный выстрел к трактору подпускать…
– Исправлюсь я, Николай. Пить брошу. До пенсии только дай доработать. Осталось ведь всего ничего.
– Без работы не оставим. Подлечись сначала, после и обсудим, куда тебя устроить. – Бригадир встал, увидел балалайку. – Новенькая?
– Из Москвы выписал.
– Вот и занимайся ею…
…Дарья Григорьевна с душевной теплотой подумала о тракторном бригадире. Сколько раз выручал он её мужа! И после того случая помог…
Как только поправился Василий Петрович, на люцерновое поле направил его бригадир, мотористом поливных установок определил. Воду с речки Ток принимал он по трубам в большую ёмкость, потом из этой ёмкости подавал её в нужном количестве на поливные установки. При поломках поливальщикам помогал ремонтировать технику. Три укоса люцерны за лето успевали сделать, вдосталь сена заготавливали.
Дарья Григорьевна радовалась за мужа:
– Наконец-то перестал пылью и соляркой дышать. Главное – от спиртного почти отказался. Ещё бы курил поменьше…
– Как на курорте! – говорил Василий Петрович о своей новой работе. Всё чаще после ужина за балалайку брался.
Но не пришлось ему как следует поиграть. В конце сенокосного сезона почувствовал недомогание, рукой махнул. Потом сильную ломоту в теле ощутил, опять же не забеспокоился. Думал, временное это, пройдёт. При усилении боли, на ночь, тайком от жены, снимал её водкой, благо несколько поллитровок, закопанных им в огородном смородиннике, сохранились. Помогало. В открытую стал спиртным лечиться.
– Три раза в день по три капли воды на стакан водки – и порядок! – пошучивая, расхваливал свой рецепт.
Так бы и дальше терпел и лечился, не случись в октябре, после окончания уборочных работ, принудительная отправка механизаторов на флюорографию. На этот раз, как лет пять тому назад, не отвертелся он. Со всеми поехал в райцентр, откуда с направлением в областную онкологическую больницу вернулся.
– Сказали, нужного врача нет, – успокаивал он растревожившуюся не на шутку жену. – Ничего страшного, прокачусь до города, проверюсь. Заодно к нашим зайду, гостинцев отвезу.
Не знал он о запущенной, неизлечимой уже болезни, поразившей его лёгкие…
…Хоронили его в богатом на снега декабре, под самый Новый год. Снежным и метельным выдался день похорон. Хорошо, приехавшему только утром Виктору сильно помог тракторный бригадир: бульдозером снег со двора убрал, дорогу до кладбища очистил, копальщиков могилы организовал. Сказал он прощальное слово и на кладбище, и после похорон в избе, где рядом с занавешенным зеркалом висела балалайка.
– Осиротела без тебя, – обратил на неё внимание. – Рано ты ушёл, Василий Петрович, не доиграл…
…Дарья Григорьевна с трудом поднялась, под впечатлением воспоминаний потянулась к той самой балалайке, лежащей на кровати внука. Присев на стоявший рядом стул, здоровой рукой взяла балалайку, как и положено, за гриф, прижала к груди, к правой подмышке сдвинула. Пальцами правой руки, точнее, всей кистью попыталась ударить по струнам. Взмах руки получился вялым, прикосновение по струнам – не отрывистым, не резким, как должно быть, отчего и звучание вышло совершенно не музыкальным. Повторные её попытки ничего не изменили, лишь новые слёзы выжали:
– Бесполезно. Не слушается рука…
25
Насыщенным на воспоминания оказался этот февральский день долгой зимы и для Виктора Ярцева. Только короткими были эти воспоминания. Каких-то пару с половиной лет охватывали и касались сугубо производственных дел. Чаще всего они связывались с Кренделевым, для Виктора третьим по счёту заместителем директора завода по производству.
