– С приездом! – подошли к ним поджидавшие в машине Маришкины. – Как доехали?
– Домой ехать лучше, чем уезжать. – Дарья Григорьевна обняла сестру, первым делом поинтересовалась у старшего зятя: – Как изба?
– Протопленная, в целости и сохранности дожидается хозяйку, – ответил тот. – Садитесь в машину. Довезу.
– Нет уж. Пешком до неё дойду, – отказалась Дарья Григорьевна. – Пусть видит, не калека я, за собой и за ней приглядеть смогу.
Напрасно уговаривали её. Настырность она проявила и на этот раз. Не без труда, но сама, опираясь на палку, прошла по накатанной уже дороге до поворота к проулку, откуда хорошо была видна её саманная, обшитая досками изба под железной крышей.
– Ну, здравствуй, родная! Спасибо, что дождалась хозяйку! – концом платка вытерла вновь выступившие слёзы и на удивление быстрым шагом одолела оставшуюся до дома сотню метров. Сама толкнула скрипнувшую калитку.
– За долгую зиму петли заржавели, – определила с ходу, наказала Виктору: – Возьми маслёнку в мазанке, на ларе она, смажь их.
Прежде чем войти в избу, Дарья Григорьевна по-хозяйски прошлась по двору, ещё кучу заданий надавала зятю: от замены двух с отколами шиферных листов на крыше сарая до вырубки разросшихся вдоль забора кленков.
С дороги, после скромного на скорую руку застолья, Ярцевы решили отдохнуть. Но не тут-то было. Часа не прошло, как подняла их Дарья Григорьевна.
– Сегодня двор уберём, завтра огородом займёмся. Уже можно копать. Ходила смотреть, сухо там.
– Полежала бы с дороги и нам дала немного поваляться, – пожалела её Валентина. – Не пожар ведь. Успеется.
– Ночью належимся. А днём работать надо. Весенний день год кормит.
– Молодец, мать, – поддержал тёщу Виктор. – Командуй как следует. После долгой для нас зимы в охотку поработаем на родной земле, баньку справим, чистыми душой и телом встретим Светлое Христово Воскресение.
1
Иван Петрович Золотов называл себя «миллионером» отнюдь не случайно. Не только из-за своей благозвучной фамилии. В подведомственных ему цехах в производстве находилось такое количество цветных металлов и сплавов, что даже мизерная их реализация в личных целях через приемные пункты цветмета позволила бы сдатчику довольно быстро припухнуть кошельком. Заполучить же этот заманчивый мизер не составляло для него особого труда. При свободном начальственном доступе на все производственные участки он мог каждодневно незамеченно уносить в неизменной, словно приросшей к нему кожаной папке и карманах фирменной куртки пяток-другой килограммов цветного металла. Мог и вывоз его в значительных размерах организовать на своей, не подконтрольной заводской военизированной охране служебной машине.
При этом, правда, пришлось бы обзавестись надежными цеховыми помощниками, через которых беспроблемно грузиться и тайно вывезенное в отчетных документах умело прятать. Скажем, в утверждаемых им же самим сдаточных накладных нужное проделывать путем фальсификации количества и веса передаваемых по цепочке изделий из цеха в цех вплоть до склада сбыта готовой продукции. Ничего не стоило ему, помимо щедрой оплаты услуг из вырученного за похищенное, еще и узаконенными премиальными побаловать преданных подельников. И возможной при этом зависимости от свидетелей своих преступных деяний не опасался он. Любому, вякнувшему против него, мигом рот бы закрыл в силу своей значимой должности и неподмоченного авторитета. Да и не захотелось бы это вяканье услышать кому следует, когда вседозволенность наступила полнейшая и чуть ли не дурным тоном стал считаться добровольный отказ от дармового капитала.
