Глинтвейн застревает у меня в горле, я вижу, что это происходит не только со мной. В комнате поднимается гогот, Таня стряхивает с платья капли напитка, которые расплескала, а Ника улыбается так, что ее белые зубы почти угрожают ослепить меня и всех остальных.
Кошусь на Зотова, который делает глубокий вдох и проводит по лицу ладонью, после чего кричит своему другу:
— Поздравляю!
— Отвали, — Данила снова посмеивается, потирая шею и отходя к камину.
— Теперь твоя очередь, — Ника останавливает выбор на Тане. — Будем чередовать мальчиков и девочек…
Капустин оборачивается через плечо, искоса глядя на курчавую макушку моей подруги, которая торопливо разламывает свое печенье и разворачивает предсказание, после чего несколько секунд молча водит по нему глазами.
— Любовь всей твоей жизни находится прямо перед глазами. Открой их шире, — произносит она вслух, после чего откидывается на спинку дивана и складывает на груди руки.
— Может, это я? — играет бровями Зеленый.
— У нее есть парень! — выкрикивает Ника, выбивая из притихшего Альберта удрученный вздох.
— Ладно, я следующий, — Зеленый быстро вскрывает печенье и зачитывает: — «Сегодня удачный день для зачатия», — хлопнув себя по бедру, он хохочет и, встав с дивана, впечатывает бумажку в ладонь вошедшего в комнату Страйка. — Это твое, — поясняет. — Пойду отолью.
— «Не думай, покупай!» — с заливистым смехом читает свою собственную бумажку Ника.
Среди прочего раздаются предсказания вроде «У тебя попросят в долг! Не давай!» и «Твоя жизнь перевернется с ног на голову», приближая мою очередь и очередь Зотова.
Кошусь на него, пока возится со своим печеньем, и продолжаю делать маленькие глотки из кружки.
— «Ты найдешь потерянную вещь», — читает Марк с бумажки. — Супер, — бормочет, бросая бумажку на подоконник. — У меня как раз пара сантиметров пропала.
Давлюсь глинтвейном и быстро утираю ладонью подбородок, пока Ника, зацепившись за информацию, спрашивает:
— Как это?
— Сам не врублюсь, — отвечает Зотов. — С утра все на месте было, может, плохо смотрел.
— Господи, заткнись… — издаю в его сторону приглушенное шипение. — Моя очередь! — прерываю этот бредовый разговор, вскрывая печенье и разворачивая свою бумажку. — «У тебя сегодня будет секс!» — зачитываю и только после того, как слова слетают с губ, понимаю, что поторопилась.
Ладони становятся слегка влажными, да и к щекам приливает краска, будто мне тринадцать и я на уроке анатомии. В последний раз секс у меня был почти полгода назад. Я встречалась со старшекурсником из своего университета около двух месяцев, потом мы расстались. Из-за меня. Хоть я и пыталась влюбиться, но так и не почувствовала чертовых бабочек у себя в животе, а без них у меня с мужчинами ничего не выходит, особенно секс.
С дивана ободряюще скандируют, Марк реагирует гробовым молчанием, которое оглушает. Отправляю бумажку туда же, куда несколькими секундами ранее Зотов бросил свою.
Уверена, здесь никто не воспринимает происходящее всерьез, но мое предсказание пляшет перед глазами теннисным мячиком. Чтобы его развидеть, смотрю перед собой, на «блестящую» Нику. Она нависает над Альбертом в ожидании, пока тот вскроет свое печенье, и говорит:
— Тебя назвали в честь… как же его… блин… ну… этот…
— Эйнштейн? — предполагает парень Капустиной, вскинув брови над дужками своих трендовых квадратных очков.
— Кто? — Ника непонимающе сводит к переносице
