Это страшное место закидали травой, валежником, осокой и стали решать каким способом заставить малыша найти и отдать спрятанное золото в ульях, и что потом с ним сделать – порешили, просто задушить.
В общем, расслабились, закурили.
Ваське всего-то десять лет, на предложения указать, где находится остальное богатство, он, понимая, какая участь ждет его, схитрил. Попросил все улья столкнуть с повозки. Спросил у одного из конвоиров шашку, что бы открыть поддон изделия, где якобы хранятся золотые монеты. Вдруг неожиданно для всех, не по-детски стал он делать взмахи этим оружием (а как пользоваться шашкой старообрядцы обучали своих ребят-казачат, уже с семилетнего возраста). Обида за смерть своего деда, отца и дядьки настолько возбудило мальчонку, что тот, как бы удесятерился в своих силах. Палачи, конечно, не подозревали о том, что их пленник «от горшка два вершка» сможет что – то серьезное сделать настоящей тяжелой, острой саблей, с которой управляется не всякий взрослый, а здесь какой-то шпингалет на время попросил оружие, что бы вскрыть тайник с так желаемым золотом. Потому один из конвоиров небрежно бросил к Васькиным ногам своё личное оружие – палаш 1870 года образца.
Васька же, ловко выдернув блестящие жало из ножен, вдруг с необычной ловкостью, злостью начал рубить пчелиные домики. Взбудораженные семьи пчел, обретя свободу и поднятые раньше времени, почуяв едкий запах табака, с примесью самогона, свежей крови неистово накинулись на всю эту кодлу изуверов.
Животные, то есть, лошади, оказались умнее людей. Галопом кинулись на взгорки. Главный же палач и его помощники, гонимые роями насекомых, получая укусы во все места, наоборот кинулись в воду. Далее начали топить друг друга, так как место где они сгрудились, оказалось самое глубокое, вязкое и всего одна кочка, которая возвышалась над этим новоявленным кладбищем. Вот за это место жизни преступники как могли, применяя даже оружие, убивали и топили друг друга. Кони разбежались, палачи, за исключение одного, самого молодого, который волей судьбы оказался на этой кочке, захлебнулись в зловонной жиже. Пчелы же утолив свою злобу, вновь сбившись в рой, улетели.
Тот, кто остался в живых, казалось, тронулся умом, но вот что странно. Когда его нашли, он постоянно повторял: «Страдания мои безнадежны, на загробное воздаяние и спасение души», кроме того постоянно твердил Исусову молитву.
Васька же, прибежав в деревню, о том, что видел, слышал, сообщил только старосте общины старообрядцев, тот же посоветовал Ваське забыть о всем, что произошло на его глазах.
И деревня замерла на день, другой. Только на третьи сутки специально посланный из районного ЧК верховой военнослужащий, посланный узнать о причине задержки большого конвоя, подъезжая к ключику, где произошла трагедия, услышал писклявый голос помощи. Ринулся было к личности, сидящей на кочке, обличием похожим на человека, да сам чуть не утонул. Тот же, кто остался единственным живым из всей команды «Красного террора», кроме как Исусовой молитвы произносить не мог и все так же повторял, что остался без спасения души. О том, что произошло, во всем поселке даже слуха не появилось. Ибо Васька, видевший, как погибли его сородичи, и какова участь постигла убийц, обо всем рассказал только священнику общины. А потому община порешила, о происшедшем ни чего не говорить.
