Собственно, а что мне еще там делать? Но это я решаю не уточнять.
– Надеюсь, послезавтра тоже послушаешь.
Я медленно киваю, вспоминая о службе. Нет, я вполне добропорядочный христианин, но ранний подъем и долгие проповеди как-то меня не воодушевляют.
Я поскорее встаю из-за стола, зная, куда может привести очередной разговор с сестрой о церкви.
– Ты куда? А десерт?
Заманчиво, но уверен: на десерт будет сладкая кукуруза. Хватит с меня на сегодня. И на ближайшие сто лет.
– Тренироваться. Рей должен быть в тонусе перед скачками. – Я вдыхаю поглубже, медлю и все же задаю неудобный вопрос: – Патриция… Ты ведешь себя странно уже третий день. Если… тебе нужно о чем-то поговорить, я так или иначе твой брат. Ты можешь сказать мне все. – Я сжимаю кулаки. – Матушка умерла, а сестер у тебя нет. – Хочется добавить «и подруг тоже», но это может ее задеть. – Спрошу в последний раз, а потом трусливо побегу к Рею. С тобой все в порядке?
– Я… – Лицо сестры на мгновение становится растерянным, но тут же она прячется за милой ангельской улыбкой. – Ну ты что? Все в порядке, Франческо. Если что-то действительно произойдет… ты узнаешь об этом первым, обещаю.
Наверху скрипят половицы: кто-то, как и я, проснулся в неважном настроении.
– Я убью Джейдена. Ну что за изверги! – Сестра вскакивает и берет полотенце на манер хлыста, а я, как и обещал, трусливо убегаю из дома.
Пока лучше сделать вид, что в ложь Патриции я поверил.
На улице свежо, я невольно замедляю бег и в итоге замираю, как заяц на мушке у охотника. Только вот я не собираюсь давать деру, а, наоборот, развожу руки в стороны, позволяя легкому ветру забраться за шиворот рубашки, пробежаться по ключицам, шее и ринуться на луг в поисках свободы. Меня пьянит свежесть, хочется вздохнуть поглубже, и я это делаю. Вот моя самая пагубная привычка, по мнению всей семьи, – желание замереть в мгновении. Лишь матушка в такие моменты улыбалась и трепала меня по голове, щедро даря пару лишних секунд для полета в облаках.
Я оглядываю двор. Никого. Даже индюки куда-то запропастились. Позади дома, справа, конюшня, рядом – небольшой склад и, если пройти дальше, начинается птичник. Овец мы держим в загоне за домом, чтобы быть готовыми к встрече с койотами. Вездесущий ветер, ласковое августовское солнце, покачивающаяся дверь, поблескивающие ворота и запах влажной древесины – так начинается каждый мой день и, надеюсь, закончится последний.
Я спешу в конюшню и с силой распахиваю двери. Алтей пятится, испуганно мотая головой, а вот Рей, наоборот, высунул морду за перегородку и не сводит с меня взгляда. Знает, что пришло время выложиться по полной. Ему не меньше моего нравится, когда легкие горят, а кровь молотами стучит в голове, до одурения хочется выбиться из сил и совершить невероятное.
Я открываю заграждение сначала для перепуганного Алтея и вывожу его из загона, чтобы подготовить к прогулке. Пока я буду мучить Рея, он должен хоть немного размяться и пощипать траву. Главный плюс Алтея – послушность.
Без страха оставив его, я возвращаюсь к своему дьяволу – готовиться к тренировке. Вскоре я веду Рея за поводья к выходу и буквально чувствую исходящую от него силу. Дверь я выбиваю ногой. Не знаю, что на меня нашло, но нестерпимо захотелось так сделать. Отец меня убьет. Рей ржет и тянет поводья.
– Так, друг, давай полегче, до поля еще доехать нужно. – Я кладу руку ему на загривок и стараюсь хоть немного умерить пыл. Рей сейчас напоминает дикого мустанга, которого я каким-то чудом приручил. – Давай не будем пугать Алтея? – Я запрыгиваю в седло, покрепче сжимая поводья Алтея, и пришпориваю Рея.
