– Беременность, роды? – быстро спросила я.
Когда у нас имеется младенец типа «посадишь, и сидит» – это всегда повод насторожиться в плане неврологии. Но никто обычно в это время не настораживается, все, наоборот, радуются: удобно. Таскают по врачам тех, которые постоянно вопят и крутятся.
– Тяжелые были роды, – признала женщина. – И стимуляцию мне делали, и тащили его. Как-то он не так шел. В какой-то момент, я даже помню, акушерка второму врачу говорит так панически: что будем делать?! Мы же так ребенка потеряем! У него на головке прямо вот как отпечаток пальца был. Синий такой. Потом прошло. И кушал он сразу хорошо. И спал.
– Понятно, – сказала я. – Рассказывайте дальше.
– Мы все всегда делали, что врачи прописывали. И массажистка к нам на дом приходила, и на море ездили. Да с ним, говорю же, и не было никаких проблем. В садике его очень любили, он никогда не шалил, воспитательнице помогал и с девочками дружил. Отец тогда уже сердился даже.
– На что же он сердился?
– Ну, говорил, что мы с бабушкой маменькиного сынка растим, а не мужчину, что он сдачи дать не может и ни разу не попросил ему пистолет или саблю купить. Он и вправду в такое не играл никогда. Только в конструкторы, в животных, в маленькие всякие игрушечки, мозаики любил собирать, лото, ну и вот открытки еще…
– А с другими детьми?
– В садике все нормально было. Воспитатели его любили, так и дети не обижали. А вот с первой учительницей Сереже не повезло…
– Каким образом?
– Он не успевал сначала за всеми. Не то что не понимал – просто медленнее других делал.
– Я не понимал, – возразил Сережа. – Я помню. Я на уроке не понимал. Не знал, что писать, и переставал вообще.
– Ну вот. Она, кажется, хотела, чтобы мы ей деньги платили, чтобы она с ним занималась, а мы взяли домой другого репетитора. Он подтянулся, но она уже как-то так к нему относилась… И дети вслед за ней, они же, маленькие, на учительницу очень ориентируются… В общем, там такие отношения сложились…
– Меня дразнили дебилом и били, – спокойно констатировал Сережа. – А я не мог ничего сделать – их пятеро было.
– Отец тогда несколько раз ходил разбираться, и все, в общем-то, утихло. Но школу он не любил и учился так себе. После начальной школы мы его оттуда забрали и устроили в гимназию.
– Зачем?! Мальчишка с трудом усваивал обычную программу!
– Отец так решил. Нужно хорошее образование.
– Он сказал так: большие расстояния преодолеваются постепенно, шаг за шагом, – снова вступил в разговор Сережа. – Ты будешь все время ставить себе маленькую цель и ее достигать. Потом следующую. И постепенно у тебя все получится. Как и у меня. Ты же мой сын.
– Кто твой отец?
– Бизнесмен. У него три завода и две автоколонны.
– Он из Стерлитамака в Ленинград приехал, – уточнила мать. – В одних штанах и с двадцатью пятью рублями.
Дальше, в общем-то, можно было не рассказывать. Но что происходит сейчас?
– Он с этого года стал другой: нервный весь, дерганый, может заплакать – в шестнадцать-то лет! (А он и в младенчестве не плакал почти.) Может сидеть, уставившись в стенку, – час, другой. И это когда уроки не сделаны. С друзьями (у него их двое) почти перестал встречаться. И самое страшное, почему я к вам и прибежала, – стал ложиться в кровать со светом и еще громкую музыку включать. Я спрашиваю: что за новости? А он: иначе мне не заснуть, так я «их» хоть как-то заглушаю… Вот тут я и…
