Дом астролога - страница 10

И все же в последние несколько лет я все больше верю во всякие бредовые штуки вроде судьбы и кармы. Даже сам этот разговор кажется мне доказательством их существования. Сколько раз Фарах смотрела мои посты обо мне и девочках в социальных сетях именно в ту минуту, когда мы обедали возле ее офиса? Достаточно, чтобы знать, что я планирую контент заранее, и она ни разу не сказала, что хотела бы знать заранее, когда родится ребенок. Только в тот момент, когда у меня есть возможность спросить эксперта. Должно быть, действует невидимая сила.

– Эйми, тебе никогда не делали кесарево сечение, – растерянно бормочет Фарах.

Она совершенно права, но мой вопрос – это метафора. Могла ли я давным-давно сделать выбор, который изменил этот самый момент. А я идиотка, которая думает, что все еще рулит своим автобусом? Неужели наше будущее определяется нашим прошлым? Я не в силах задать прямой вопрос, поэтому спрашиваю про кесарево сечение.

– Какой интересный вопрос. – Рини испытующе смотрит на меня.

Я улыбаюсь.

Все, чего я когда-либо хотела, – это идеальной жизни. Мой рецепт: много тяжелой работы на съемочной площадке, десятки попыток довести изображение до идеала и хорошее освещение.

Поставьте рядом со мной преданного мужа, автора популярных романов. Щелчок. Один достойный журнала дуплекс в Верхнем Ист-Сайде Манхэттена. Щелчок. Один аппетитный малыш. Щелчок. Еще одна девочка-ангелочек. Щелчок. Третья идеальная дочь. Щелчок.

Я впереди и в центре. Лучший свет, лучший ракурс. Щелчок.

В последнее время я боюсь, что в следующий раз, когда сделаю снимок, затвор камеры закроется и – пуф! – все пропадет. Я проваливаюсь в тартарары под тяжестью ошибки, настолько старой, что она появилась еще до Instagram Stories. Выбор, который не исчезнет через двадцать четыре часа, как бы я ни пыталась его заархивировать.

Скрывать что-либо от Эйми для меня так же неестественно, как публиковать посты в социальных сетях. Я становлюсь неуклюжей и косноязычной. Так было и будет всегда. Поездка в Гринпорт вдвоем с Эйми должна была стать главным событием моих выходных, и все же я чувствую, как у меня в животе завязывается узел, который я не смогу распутать без нее.

Материнская интуиция отличается от других внутренних реакций. Это то, что нельзя проверить, пока у вас не появятся собственные дети. Я не ожидала, что моя материнская интуиция будет сильной, ведь я слишком рассудочна, чтобы прислушиваться к каким-то смутным «ощущениям». Но я также не ожидала, что буду начисто лишена этой интуиции. Уже восемь лет, как я стала матерью, но не разбираюсь в вещах так, как Эйми. При мне она посмотрела на Клару через стол и бросилась за миской, чтобы подставить ее девочке под подбородок в тот самый момент, когда ту вырвало. А я видела только, как Клара ела, играла и смеялась. Что недоступное мне знала Эйми? Каким геном, которого нет у меня, она обладает?

Эйми сразу поняла, что я не все рассказала ей о выбежавшем на дорогу Беккете, но она понятия не имеет, о сколь многом еще я умалчиваю. Вот почему я приветствую наш с ней экзистенциальный спор в холле дома астролога. Когда мы говорим о кесаревом сечении и судьбе, мне не нужно сдерживаться из опасений проговориться.

– Ты хочешь сказать, что мы все разыгрываем какой-то заранее определенный сценарий, как в домашнем театре? – усмехаюсь я.

Я не верю в судьбу, а даже если бы и верила, планировать кесарево сечение для моей работы – это не игра со Вселенной. У матери такая же свобода выбора даты и времени, как и у меня. Жизнь состоит из серии конкретных решений.