Но различие сближает нас с Фарах, а не отталкивает. Мы обе уважаем наш выбор. Так что я знаю: Фарах беспокоилась по дороге не из-за моей продолжительной фотосессии для Instagram. Она казалась напряженной и измотанной, когда лавировала в потоке машин. И я не стала засыпать ее вопросами, которые роились у меня в голове, а дала ей время разобраться в себе.
Теперь, когда мы смотрим на океан, она выглядит более спокойной и расслабленной. И я спрашиваю:
– Эй, у тебя все хорошо?
Фарах бросает взгляд на меня, а затем снова на горизонт.
– Вчера Беккет выскочил под колеса машины, – после паузы отвечает она. – Я сажала Коула в его автокресло, а Беккет побежал через улицу. Мимо проносился «мерседес», но в нем сработала аварийная система, и он остановился на обочине.
– Беккет пострадал? – в ужасе спрашиваю я.
– Нет, но заплакал, потому что увидел пикап с мороженым, а затем тот исчез. Не потому заплакал, что он, знаешь ли, чуть не умер, – иронично продолжает Фарах.
Я не могу удержаться от смеха. Кажется, Фарах довольна разрядкой напряженности.
– С ним все в порядке, со мной все в порядке, со всеми все в порядке. Джо поинтересовался, не болтала ли я по телефону. Он думает, что это я проглядела.
– Джо – политик, он по умолчанию обвиняет других людей.
Фарах молчит. Она явно чувствует себя виноватой. Мнение, которое она приписала Джо, может быть проекцией ее собственной вины.
– Наверное, это было ужасно, – говорю я.
Фарах кивает:
– Я все еще слышу визг шин в своей голове…
Я выдерживаю паузу. Взгляд Фарах устремлен на океан. Я знаю, это еще не все, но верю, что она расскажет мне, когда придет время.
– Не пора ли нам встретиться с этой дамой-астрологом? Ты погуглила ее? – спрашивает Фарах, меняя тему.
– Ну, от тебя ничего подобного ожидать не приходится.
– У меня нет времени на такую чепуху, – отмахивается Фарах.
– Хорошо, и как ты ее себе представляешь?
– Морщинистая старуха в муумуу[3].
– Ответ предсказуемый. Но она молодая, и на ней симпатичные брючки. – Я показываю фотографию Рини на ее веб-сайте.
Блестящие каштановые волосы астролога перекинуты через плечо. Закутанная в красную куртку-бушлат, она сидит на крыльце черно-белого викторианского дома, глядя прямо в небо, с загадочной улыбкой на губах.
– Она выглядит такой обычной. Как она стала астрологом? – удивляется Фарах.
– Это работа, о которой мечтает каждый двадцатилетний, – говорю я.
В дни, предшествовавшие поездке, я как одержимая искала астролога в Google и теперь, открыв несколько самых интересных заголовков, читаю их вслух:
– «Молодая предпринимательница возрождает гостиничный бизнес в Норт-Форке, а изменения в законе о зонировании мешают ее конкурентам». «Есть ли хоть что-то, чего она не умеет? Успех у влиятельных и знаменитых». Она выглядит невинной девицей, а я потратила свою молодость на вечеринки и написание статей с кликабельными заголовками по тридцать баксов за штуку.
Фарах касается моей руки кончиками пальцев:
– О, Эйми, ты все еще молода.
Как всегда, Фарах видит меня насквозь.
– Сорок не за горами, – возражаю я.
– Через три года.
Игнорируя настойчивость Фарах, я сосредоточиваюсь на фотографии Рини. Не только ее молодость не дает мне покоя. Я увеличиваю изображение большим и указательным пальцами – нет, я не знаю ее, но странное ощущение смутного узнавания не оставляет меня.
– Что ж, я рада, что мы здесь. Дом, безусловно, красивый, – говорит Фарах. – Может, заселимся?
