На современный роскошный курорт наше пристанище не похоже, но оно очаровательно. Викторианский дом на утесе. Зеленые ухоженные лужайки. Океан на заднем плане. Посыпанная гравием дорожка, ведущая к дому, обрамлена высокими узловатыми деревьями с раскидистыми ветвями.
У этого дома есть характер. Кажется, он собственной персоной встречает нас вместе с астрологом, которая стоит в дверях и представляется.
– Это прекрасное место, – произношу я, убеждаясь, что прежде никогда не видела Рини.
Она водит нас по первому этажу, показывая удобства и помещения различного назначения с отработанным мастерством. Я замечаю, что в библиотеке собраны все напечатанные романы Одры Роуз, и улыбаюсь про себя: Рини, возможно, не в курсе, что под этим псевдонимом пишет мой Адам. Но сам он точно придет в восторг, когда увидит, что его тринадцать опубликованных романов выставлены на всеобщее обозрение, как сокровище.
Мы поднимаемся по парадной лестнице на второй этаж, где Рини объясняет, что нам запрещено пользоваться какой-либо из комнат в другом крыле, если мы не хотим понести непомерную плату за уборку. Фарах упивается этим, она любит правила.
– А как насчет башенок? – спрашивает Фарах.
– К ним нет доступа, – коротко отвечает Рини, будто ей задавали этот вопрос миллион раз.
– Очень жаль! Держу пари, оттуда открывается потрясающий вид!
Рини заговорщицки наклоняется ко мне:
– Вы умеете хранить секреты? – (Мы с Фарах киваем одновременно. Фарах, может, и сдержанна, но я-то непроницаема, как сейф.) – Они декоративные, – заявляет Рини.
– Почему? Это такая расточительность, – заявляю я.
– В соответствии с кодексом зонирования здание классифицировали бы как трехэтажный дом категории «B&B», а не как двухэтажный дом для сдачи в аренду помещений на короткое время, не добавив ни одной спальни для увеличения вместимости. Мне пришлось бы заполнять больше бумаг. И больше платить налогов.
– Судя по отзывам в прессе, вы правильно сделали, что остались на хорошем счету у властей, отвечающих за зонирование, – говорит Фарах.
Рини сцепляет руки за спиной, и я задаюсь вопросом: учат ли этому на курсе «Гостеприимство 101»?
– Ну, на сегодня все. Хотите что-нибудь спросить?
– Нет, спасибо, – роняет Фарах.
– Вообще-то, да, – произношу я одновременно с ней. – Моя подруга – акушер-гинеколог. По дороге мы останавливались у фермы, и она сказала кое-что, что меня зацепило.
– Что я сказала? – удивляется Фарах.
– Ты сказала, что хотела бы иметь возможность знать заранее, когда ребенок появится на свет.
– Это была шутка.
– Я догадалась, что ты меня поддразниваешь, но подумала: «Так ведь способ есть – это плановое кесарево сечение»!
– Нет. И рассуждать об этом совсем не то же самое, что собирать контент для TikTok.
– Я не хотела спорить о своей «работе», – говорю я, ставя воздушные кавычки вокруг слова, как это делает она.
– Дамы? – вмешивается Рини.
Я взглядом прошу Фарах набраться терпения, как сама всегда поступаю, выслушивая ее, и поворачиваюсь к Рини с объяснением:
– Когда мы заполняли анкеты, вы попросили указать дату и время нашего рождения. Как вы думаете, если роды планируются заранее, это может повлиять на судьбу ребенка? Или как насчет судьбы матери?
Прежняя Эйми высмеяла бы идею о том, что наша судьба предопределена какой-то невидимой силой. Прежняя Эйми знала, чего хочет от жизни, и делала все возможное, чтобы добиться этого: от сдачи дополнительных зачетов для получения более высоких оценок в школе до разрыва с Адамом, когда он не сделал ей предложение в нужный срок. И меня приняли в Колумбийский университет, а Адам появился на следующей неделе с бриллиантовым кольцом. Ничто не могло увлечь меня туда, куда я не хотела идти. И ничто не могло помешать мне добраться туда, куда я наметила.
