Читать онлайн Беа Джонсон - Дом без отходов: как сделать жизнь проще и не покупать мусор

Недавно все было совсем иначе: я была хозяйкой дома площадью три тысячи квадратных футов, двух машин, четырех столов и двадцати шести стульев. За неделю мы собирали полный мусорный бак в шестьдесят четыре галлона.

Сегодня вещей у меня куда меньше, но чувствую я себя богаче. И мне не нужно больше выносить мусор!

Все изменилось несколько лет назад. Нет, мой большой дом не сгорел, а я не ушла в буддистский монастырь.

Вот моя история.

Я росла во Франции, в Провансе, в типовом доме на окраине: это и не папино детство на маленькой ферме, и не мамино – на французской военной базе в Германии. Но мой папа всегда старался, чтобы его пригородный участок приносил как можно больше. В теплые месяцы все свободное время он проводил в саду, в поте лица трудясь над грядками с овощами, как и подобает человеку сельского происхождения. Зимой он перебирался в гараж, к полкам с гайками, болтами, шурупами и деталями. Перебирать, чинить и оживлять старые механизмы было его главной страстью. Он был (и остается) человеком, который не раздумывая остановится в пути, заметив брошенный на обочине пылесос, приемник, телевизор или стиральную машину. Если вещь можно починить, он закидывает ее в багажник, везет домой, долго там перебирает, и каким-то чудом она снова начинает работать. Он умеет чинить даже перегоревшие лампочки! Мой папа – очень талантливый человек, что не редкость для Прованса. Многие во французской глубинке наделены этим особым умением продлевать жизнь домашним вещам. Помню, как-то раз в детстве папа сделал ловушку для улиток из барабана старой стиральной машины, а в ее опустевшем корпусе я устроила себе домик – довольно тесный и душный, но все-таки.

В детстве наш дом казался мне воплощением «Маленького домика в прериях»[1] (я с фанатичным постоянством смотрела все серии). И хотя мы жили вблизи города и помощи по хозяйству от нас с братьями было куда меньше, чем от младших Инглзов – брат так вообще боялся губки для посуды как огня, – папа действительно мог смастерить все что угодно, а мама блестяще вела хозяйство на весьма скромные средства. Каждый день у нас были обед и ужин из трех блюд, а мама, как и мать Лоры Инглз, проводила дни на церковных службах, за готовкой, уборкой, глажкой, рукоделием и сезонным консервированием. По четвергам она отправлялась на фермерский рынок в поисках недорогих пряжи и ткани. После школы я помогала ей чертить выкройки и наблюдала, как лоскутки превращаются в замысловатые наряды. А потом у себя в комнате пыталась повторить мамины приемы, когда шила обновки для Барби из старых чулок и обрезков марли, которую родители приносили из пункта переливания крови. В двенадцать я сшила первое платье, а в тринадцать связала первый свитер.

Если не считать эпизодических стычек между детьми, наша жизнь была вполне мирной. Мы с братьями просто не замечали родительских размолвок, которые рано или поздно должны были привести к болезненному разводу. В восемнадцать, устав от скандалов в семье и нехватки денег, я уехала на год в Калифорнию, чтобы поработать няней по программе аи pair. Тогда я даже не подозревала, что за этот год успею влюбиться в мужчину своей мечты, а потом и выйти за него замуж. Хотя Скотт и не был мускулистым серфером, о каких мечтали все французские девочки, с ним я обрела понимание и душевный покой, которых мне так не хватало раньше. Вместе мы путешествовали, жили в разных странах, пока я, наконец, не поняла, что жду ребенка. Тогда мое упорное желание стать идеальной американской домохозяйкой привело нас обратно в США.

Наши сыновья, Макс и сразу за ним Аео, пришли в мир воплощенной американской мечты: мы жили в современном доме площадью в триста квадратных метров с высокими потолками, гостиной, столовой, просторными туалетами, гаражом на три машины и прудом с карпами в Плезант-Хилле, отдаленном пригороде Сан-Франциско. Мы завели внедорожник, домашний кинотеатр и собаку. Несколько раз в неделю мы заполняли едой два больших холодильника и вещами – стиральную машину промышленных размеров. И это при том, что я следила за порядком и не стремилась покупать все новое. С унаследованной от родителей бережливостью я выбирала одежду, игрушки и мебель в комиссионках. Но несмотря на это, солидный мусорный бак у нашего дома каждую неделю заполнялся горами отбросов. И все же мы не считали, что вредим природе, ведь мы сдавали мусор на переработку.

За семь лет Скотт продвинулся по работе и стал зарабатывать достаточно, чтобы мы могли позволить себе заграничный отпуск раз в полгода, роскошные праздники, мясные деликатесы, абонемент в элитный бассейн, поездки за продуктами в дорогой гипермаркет и целые полки того, что можно использовать лишь однажды и немедленно выбросить. Мы не беспокоились о деньгах, и жизнь шла по накатанной. Сама я превратилась в куклу Барби с платиновыми волосами, искусственным загаром, накачанными губами и безмятежным (спасибо ботоксу!) лбом. Я пробовала наращивать волосы, носить накладные ногти и крутить велотренажер в антицеллюлитных обертываниях (а это несколько слоев пищевой пленки вокруг тела). В общем, мы были обеспечены, здоровы, окружены друзьями – у нас было все, что нужно.

И все-таки что-то шло не так. Мне было тридцать два, и меня пугала эта жизнь, в которой все уже сложилось и устоялось. Мы вели сидячий образ жизни. В нашем спальном районе с широкими проспектами и торговыми центрами слишком много ездили и слишком мало ходили. Нам со Скоттом не хватало прогулок по маленьким городкам, и мы с тоской вспоминали, как отправлялись в булочную или кофейню пешком в заграничных поездках нашей юности.

Мы решили переехать на другую сторону залива в Милл-Валли, знаменитый своим европейским стилем. Мы продали дом и поселились на время в съемной квартире, взяв с собой лишь самое необходимое. Все остальное мы отправили на хранение с расчетом, что вскоре найдем достаточно вместительный дом в моем любимом мавританском стиле.

В этот переходный период мы внезапно обнаружили, что при меньшем количестве вещей у нас появилось время на то, что мы по-настоящему любим. Мы больше не тратили выходные на уход за домом и газоном, а собирались всей семьей: готовили, ходили в походы и на пикники, исследовали новые окрестности. Это было как освобождение. Скотт, наконец, понял, что имел в виду его отец, когда говорил: «Жаль, что столько лет жизни я отдал газону». Да и я, разбирая многочисленные сервизы для кухни, столовой и двух веранд нашего прежнего дома, припомнила неожиданный вопрос старого друга Эрика: «Сколько же обеденных столов нужно одной семье?»

Постепенно выяснялось, что большинство отданных на хранение вещей нам не нужно и что мы потратили уйму сил и времени, набивая дом хламом. В спальном районе, где мы раньше жили, поход за покупками был только благовидным предлогом выйти из дома и бессмысленно убить время. Мне вдруг пришло в голову, что почти вся обстановка служила лишь одной цели – заполнять пространство. Мы осознали, что увлеклись бытом и что если его упростить, жизнь станет полнее и насыщеннее.

Так прошел год, за который мы осмотрели 250 выставленных на продажу домов, прежде чем нашли подходящий: коттедж в полторы тысячи футов[2] без участка, построенный в 1921 году, в двух шагах от того самого района, который из-за дороговизны сначала даже не рассматривали. Цены на жилье в Милл-Валли оказались значительно выше, чем в Плезант-Хилле, и продажа старого дома покрывала лишь половину расходов на новый. Но мы так мечтали жить в пешей доступности от туристических троп, библиотек, школ и кафе, что решились затянуть пояса.

Когда мы только переехали, гараж и подвал еще были набиты вещами из прошлой жизни. Но со временем мы избавились от всего лишнего. Не пользуешься вещью или не любишь ее – избавляйся. Этот принцип стал девизом нашего расхламления. Неужели нам были так необходимы и дороги: велоприцеп, каяк, ролики, сноуборды, форма для тхэквондо, боксерские перчатки, велосипедная стойка, самокаты, баскетбольная сетка, мячики для игры в боччи, теннисные ракетки, подводные маски, походное снаряжение, скейтборды, бейсбольная бита с перчаткой, футбольная сетка, бадминтон, клюшки для гольфа и рыболовные снасти? Поначалу Скотту было тяжело расставаться со всем этим добром: он любит спорт и вложил в покупку инвентаря немало сил. Но в конце концов и он согласился, что лучше оставить то, что нам по-настоящему нравится, а не устраивать в шкафу склад пыльных клюшек. Так за пару лет мы избавились от 80 процентов нажитого.