Шаги, шорох ладони, ложащейся на дерево двери, оглушительный в упавшей ватой на комнату тишине. Плечи зябнут и немота душит, давит, выдавливает из глаз непрошенную соль пополам со страхом…
Дверь открылась бесшумно.
– Где ты, душа моя, – так мягко и ласково, как только чудовища могут, – снова прячешься во тьме? Я же все равно найду тебя. Моя маленькая Эли, моя нежная…
Шорох, шелест, скрип… Шаг.
Один, второй…
Ближе…
Собраться в комок, обнять руками ноги под коленками и намертво сцепить пальцы, подтянуть колени к груди, спрятать в них лицо. Это поможет. Ненадолго. Немного отсрочит неизбежное.
…боль. Хотя бы… Спине и плечам не так больно, как груди и лицу, а сердце я прячу прижатыми к себе коленками.
…страх. Он всегда со мной. Даже когда я одна в своем кукольном домике.
…память. Я уже не знаю, какой была, помню только ту, что вижу в зеркале, когда случайно натыкаюсь на свое отражение, а моей комнате много зеркал.
И свечей. Они вспыхнули, когда он вошел в комнату. Капли на лице и плечах, как драгоценные камни – в каждой по свече. Улыбался, и глаза лучились светом. Очень красиво. Все чудовища очень красивы и говорят ласково.
– Вот ты где, моя ягодка, моя нежная Эли, моя единственная…
Там, где он оставил свое клеймо, плечо горело огнем. Я – для него. Чего бы он не пожелал.
Удар опрокинул навзничь на постель. Вот руки прижали шею, язык подбирает алое с подбородка. Укус. Я вздрогнула, а он улыбался.
Удар. В ушах шумит, острый камень перстня оставил новую линию. На груди таких полно, но ему нравятся те, что ярче. Ему вообще нравится яркое. Красное, пурпурное… У меня много такого. И платьев такого цвета. Он любит меня одевать в новое, после того, как заканчивает. Уносит в ванную, купает, вытирает осторожно, стараясь не тревожить новый рисунок, одевает в новое платье и уходит.
Удар. Я не вижу. Это хорошо. Мой стон как сигнал.
Треск рвущейся ткани. Тяжесть тела на мне. Во мне. Боль. Руки на шее. Большие. Ему хватило бы и одной.
В ушах шумит, никак не вдохнуть, не выдохнуть, внутри меня полно тяжелой густой воды, и в руках моих, маленьких, ее не удержать…
Стекло взорвалось острой крошкой. Вода хлынула внутрь, жгутом оплела замершего дракона, сдергивая его с меня, и в миг заполнила половину комнаты, будто кто-то сунул мой кукольный домик под водопад.
Я рассмеялась, ведь это я сделала так, что огонь гаснет в прекрасных темных глазах, что красивый рот тщетно пытается вдохнуть, что большие, увитые огненными плетями руки, что любят рисовать красками по моей коже, не в силах преодолеть оковы другой стихии, подвластной моим маленьким рукам.
Это так просто – отпустить, ослабить поводок, на конце которого – чудовище. Первый раз…
– Первый раз всегда больно, сердечко мое, – так он говорил, теперь это говорю я.
Любить… Умирать…
– Сила и магия принадлежит таким как я, – так он говорил, теперь это говорю я.
Жить… Убивать…
Он не жалел, а я была милосердна – не стала мучить, просто подождала, пока он не перестал дышать. Даже дракон не может дышать водой.
Только пламя не терпит поражений. Тавро на моем плече никуда не делось. приковав мятежный драконий дух к миру живых, обрекая вечно искать и тянуться сквозь водяную пелену к той, что убила.
Чудовища всегда находят оправдание своим поступкам, умеют лгать и прятаться. Лгать я училась сама, прятаться меня научили. Мне пришлось – так я себя оправдываю.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
