Так неожиданно, что даже Хант вздрогнул.
Парень подкрался к ним совершенно бесшумно. Он и в самом деле выглядел получше. В золотисто-каштановых волосах еще темнела запекшаяся кровь, но припухлость вокруг глаз исчезла. Осталось лишь несколько пурпурных полосок. Большинство царапин тоже зажили; исключение составляла глубоко рассеченная бровь. На это уйдет еще день-другой.
– Кофе готовите? – Итан кивнул в сторону пофыркивающей кофемашины.
Хант налил три чашки. Первую протянул Куинлан:
– Капелька кофе в чашке молока. Как ты любишь.
– Придурок, – усмехнулась она, покачав кружкой. – Не знаю, как ты хлещешь крепчайший кофе.
– Потому что я большой мальчик.
Вторую кружку Хант передал Итану. Крупные руки волка обхватили белую керамическую кружку с надписью: «Я пережила выпускную недельку в 15 032 году, а получила всего-навсего эту дурацкую кружку!»
– Я помню эту кружку, – сказал Итан, и у него дрогнули губы.
Хант настороженно умолк, а Брайс тихо засмеялась:
– Странно, что помнишь, учитывая, насколько ты тогда был пьян. Милый малыш-первокурсник.
Итан усмехнулся. Хант отдаленно представил, как выглядел его симпатичный, амбициозный старший брат.
– Вы с Даникой заставили меня в десять утра делать стойку на бочке[1]. Как я мог оставаться трезвым? – Волк отхлебнул кофе. – Последнее, что я помню из того дня… Вы с Даникой отрубились на койке, которую вытащили на самую середину двора.
– А почему это твое последнее воспоминание? – с любопытством спросила Брайс.
– Потому что я отрубился вслед за вами. – Итан улыбнулся.
Брайс улыбнулась в ответ. Улыбка ее задела сердце Ханта; в ней ощущалась боль и радость, утрата и тоска, а также надежда. Но Брайс откашлялась и посмотрела на часы:
– Мне надо в душ и на работу, иначе опоздаю.
Она удалилась, покачивая бедрами.
Сиринкс царапал Ханту ногу, требуя еду.
– И не мечтай, – прошипел химеру Хант. – Ты уже завтракал.
Возможно, дважды, если Брайс накормила его перед уходом, отправляясь провожать родителей. Сиринкс поковылял к своей пустой стальной миске и заскулил. Хант сделал вид, что не слышит.
Он вдруг поймал на себе пристальный взгляд Итана.
– Что? – без какого-либо намека на учтивость спросил Хант.
– Ничего, – ответил Итан, делая очередной глоток.
Хант припал к кружке. Потом взглянул в сторону коридора, убедившись, что Брайс ушла к себе. Голос ангела превратился в негромкое рычание.
– Повторю то, что говорил тебе вчера: ты навлек беду на это жилище и на Брайс. Я с тобой разберусь.
– Я уже трясусь, Аталар, – усмехнулся Итан.
Хант не улыбнулся:
– Ты теперь любезничаешь с нею, потому что она принцесса? Из-за Рога Луны и наследия Звезднорожденной?
– Плевать мне на все это! – прорычал в ответ Итан, поморщившись.
– Тогда какого Хела ты решил защищать ее в той статье? Ты должен был представлять, как на это отреагирует Сабина. Ты практически бросил Сабине вызов.
– Даника помогала Брайс во время Нырка. Мой брат и вся Стая Дьяволов помогали ей весной. Если у них не было злости на нее, с чего мне злиться?
– Значит, сам изменить отношение к ней ты не мог? Понадобилось разрешение от погибшего брата?
Итан зарычал так, что в шкафах зазвенела посуда:
– Сам знаешь: Брайс была моей лучшей подругой. Да, она дружила еще и с Даникой, а у меня, кроме нее, не было никого. Давно ли ты знаком с Брайс? Несколько месяцев. А мы с нею дружили пять лет. Так что нечего говорить обо мне, Конноре и о ней так, как будто ты что-то знаешь о нас. Ничего-то ты не знаешь, Умбра Мортис.
