– Пойдёмте, я вам комнату свою покажу. Она прямо под башней, как у принцессы, – щебетала девочка.
Тёмные локоны подпрыгивали на хрупких плечиках, когда Нина вприпрыжку неслась по коридору.
Восторги не утихли даже к вечеру. За учёбой Нина никак не могла сосредоточиться. Настасья её понимала и была не слишком строга. Девушка сама дивилась и дому, и обстановке. Богатое убранство поражало воображение, хотя девушке казалось, будто она уже привыкла к роскошной жизни семейства Субботиных.
Когда урок был закончен, Нина сказала:
– У меня ведь завтра именины.
– Знаю, – улыбнулась Настасья.
Нина прильнула к девушке и заговорщически прошептала:
– Говорят, накануне именин нужно гадать на заветное желание.
Девочке очень не хватало материнского тепла, да и общества сверстниц тоже. В доме были лишь старшие мальчишки. А мать девочки – Елизавета Ивановна – была скупа на эмоции и крайне занята общественной работой.
– Глупости какие, – ответила Настасья. – Суеверия, и только.
– Настасья Филипповна, вы же не откажете мне в именины? – стала просить Нина. – Погадаем ради забавы. Одной как-то жутко.
– Нина, завтра важный день, придут гости. Нужно лечь пораньше. Неужели тебе хочется на такое ребячество тратить время? – наставительно проговорила Настасья.
– Хочется, очень хочется.
– Кто тебе сказал эти глупости про гаданья?
– Дама.
– Какая дама? – удивилась Настасья.
В комнату вошла Елизавета Ивановна. Нина отпрянула от девушки. Мать осуждала подобные ласки.
Разговор пришлось прервать, но девочка шёпотом проговорила:
– Пожилая дама, что здесь жила.
Настасья удивилась. Она знала, что Андрей Андреевич перекупил усадьбу у другого купца, а после начал перестраивать. «Вполне может быть, что здесь жила пожилая дама. Но зачем говорить ребёнку подобные глупости? – подумала Настасья. – Причуды господ не понять».
Собирая книги и тетради, Нина снова принялась за своё.
– Настасья Филипповна, а завтра? Давайте завтра, после именин, – канючила она.
Елизавета Ивановна устроилась с книгой на софе и теперь недовольно поглядывала на гувернантку. А Нина продолжала уговаривать. Она порой забывала, что Настасья ей не подруга, а может, только делала вид. Девочке не хватало общения.
– Хорошо, завтра, – согласилась Настасья.
На завтра, по случаю именин дочери, хозяева отпустили Настасью. И та собиралась поехать к сестре.
Девушка рассудила, что Нина устанет от впечатлений дня и к вечеру позабудет о глупом гадании.
Когда Настасья вернулась в дом, гости ещё не разошлись. Она незаметно проскользнула в свою спальню через задний ход, повесила дорожное платье, зажгла свечу и села с книгой у окна.
В новый особняк провели электрический свет, но при лучине Настасье было привычней. Свечной огонёк отражался в стекле, играл мягкими бликами. Вскоре совсем стемнело. Откуда-то со стороны гостиной доносились разговоры, слышались шаги горничной по коридору.
Книга была скучной. Настасье показалось, будто она задремала. Когда открыла глаза, свеча оплыла, а звуки смолкли: ни возни прислуги, ни громких голосов гостей. Девушка отложила книгу, потушила свечу, взглянула в окно. Полный месяц низко висел над маленьким двориком. Ясное ночное небо выглядело чёрным полотном. Луна казалась яркой, как никогда. Серебряный свет отбрасывал таинственные тени. Настасья залюбовалась и вдруг заметила маленькую фигурку внизу, у заднего входа: длинная белая сорочка, тёмные локоны рассыпаны по плечам.
