Припарковался на набережной Арно и пошел пешком к площади Синьории. Львиный колокол палаццо Веккьо пробил десять раз, удары разлетелись по историческому центру, простертому у подножия башни Арнольфо, а их отголоски, словно резвые дети, гонялись друг за дружкой по улочкам и переулкам.
Шагая по полупустынным улицам, Пьетро Джербер спросил себя, начал ли уже сыщик с карманными часами следить за ним, не занял ли сейчас наблюдательную позицию где-нибудь за углом. Проверять не хотелось. Вдруг, чего доброго, мелькнет где-нибудь Ханна Холл, и снова придется задаваться вопросом, реальность это или видение. Поэтому он давно уже предпочитал не глядеть по сторонам и всегда ходил, опустив голову.
В отличие от Эвы, он вовсе не был расположен к тому, чтобы его преследовали собственные галлюцинации.
На улице деи Нери он замедлил шаг, привлеченный манящим ароматом. Лепешка на оливковом масле. Он зашел в маленькую лавочку, где десятилетиями продавалось это тосканское лакомство, и купил изрядный кусок фокаччи с грудинкой и овечьим сыром.
С драгоценным пакетом, из которого еще поднимался пар, он укрылся в своей мансарде.
Повесил плащ на вешалку и развел огонь в камине. Комната красиво озарилась золотым светом, воздух стал быстро прогреваться. Джербер направился к книжному шкафу и стал сдвигать книги и игрушки, расставленные на полках. За пыльным пупсом, в котором на самом деле находилась одна из скрытых камер, он хранил бокал и бутылку «Нобиле ди Монтепульчано» 2009 года: вино подарил ему много лет назад дедушка одного маленького пациента. Вооружившись штопором, Джербер выпустил на волю букет вина, годами пребывавшего в заточении, и почувствовал себя на седьмом небе.
Джербер разложил свой скудный ужин на столике из вишневого дерева, где стоял электронный метроном, с помощью которого доктор вводил пациентов в транс. Включил радиоприемник, составлявший ему компанию, когда нужно было сосредоточиться или расслабиться, и настроил его на станцию, передающую только классическую музыку. Сразу узнал концерт для фортепьяно Мендельсона.
Идеально, сказал он себе.
Прежде чем садиться в кресло, решил забрать из карманов плаща черный блокнот и ручку. Эва не позволила делать записи во время предварительной беседы, значит нужно поторопиться и записать свои заключения, пока он их не забыл. Но, сунув руки в карманы плаща, Джербер нащупал только блокнот.
Авторучка, когда-то принадлежавшая синьору Б., исчезла.
Джербер вспомнил, что в комнатке Эвы положил ее на пол вместе с блокнотом, когда сидел, скрестив ноги, будто индус. Наверное, уходя, забыл ее прихватить. А может, и нет… Ручку забрала девчонка, сказал себе Джербер. Ведь во время их краткой беседы Эва нарочно сказала, что ее воображаемый друг похищает предметы, а потом они появляются снова.
Он такой противный.
Эва хочет доказать, что он реален: возможно, в следующий раз, когда я приду, ручка найдется. Похоже, она прекрасно выстроила мизансцену. Хитрость девчонки потрясла психолога до глубины души.
Удовольствовавшись простой шариковой ручкой, он удобно устроился в кресле и положил блокнот на колени. В янтарном свете от пылающего камина, убаюканный музыкой, он делал записи, время от времени откусывая от лепешки, лежащей рядом на столике, или смакуя вино. Закончив краткий отчет, перечел свои записи с бокалом «Нобиле» в руке.
После сегодняшнего визита он пришел к важному выводу.
