Председатель взял себя в руки, солидно кашлянул и обратился к прибывшим с речью:
– Дорогие товарищи шефы, мы рады приветствовать вас на нашей родимой земле. Если вы прибыли с добрыми намерениями, то и мы к вам – всей душой. Но если вы намерены смеяться над нашей родиной, – тут председатель метнул строгий взгляд на Берестова, – и писать пакости злопыхательного толка, то таким нет места в наших рядах.
На этих словах он запнулся и начал рыться в карманах. Видимо, речь была заготовлена заранее и совсем другого содержания. Но его подчиненные не правильно истолковали паузу, и секунду спустя из окна грянула музыка в стиле хард-рок.
Петр Иванович колобком скатился с крыльца и, весело щебеча с девчонками, повел компанию через поле в пустую школу.
Шефов провожали взглядом все жители деревни, высыпавшие на улицу по случаю их приезда. Всех ближе к ним приблизились женщины. Мужчины сгруппировались на крыльце столовой. Подростки угрюмо наблюдали издалека, и только дети вприпрыжку бежали за шефами до школы.
Единственной, кого не было среди встречающих, – это Танечки Цветковой. Хотя нет! Еще одна семья не вышла встречать гостей. Это семья Кудрявцевых.
Сорокатрехлетняя Елена Ильинична Кудрявцева сидела на диване и зябко куталась в шаль. Несмотря на то, что на улице стояла жара, ее поминутно бросало в дрожь. Окна избы были занавешены, дверь закрыта на крючок, а сама она, не мигая, смотрела, в одну точку. Рядом с ней находились семнадцатилетняя дочь Ирина и пятнадцатилетний сын Сережа.
– Мама, ну, прекрати, – плаксиво упрашивала дочь, капая на сахар валерьянку. – Сколько можно страдать из-за такой ерунды?
– Из-за ерунды? – выдохнула женщина, переведя шальной взгляд на дочь. – Ты это называешь ерундой?
– Ну, мама, ну перестань! – прогнусавил сын, уткнувшись ей в плечо. – И так страшно!
По телу женщины прокатилась дрожь. Она обняла своих детей и шмыгнула носом.
– Ой, боюсь. Как я боюсь! Если б вы знали?
– Мы знаем, мама, – обречено шмыгнул носом сын.
– Прекрати нагонять страху! – возмущенно потребовала дочь.
Взгляд женщины упал на кошелек, который лежал на столе, и который являлся причиной ее ужаса.
– Это нечистые деньги. От них надо избавиться, – прошептала Елена Ильинична.
– Значит, избавиться? А нам, значит, лапу сосать? – хмыкнула дочь. – Сообразишь же ты, мать! А может, это нам Бог посылает? Из жалости!
– Глупенькая, – судорожно вздохнула женщина, еще сильнее прижав голову дочери к груди. – Жизни не знаешь. Бог посылает только детей. А деньги зарабатываются потом и кровью.
Елене Ильиничне было от чего прийти в ужас. После ужасной смерти мужа денег стало катастрофически не хватать. Каким все-таки не был Антон безалаберным, а хозяйство держалось на нем. После его смерти все стало разваливаться на глазах: крыша протекла, завалинка рассыпалась, проводка перегорела, а на голову начала ошметками валиться штукатурка. Хорошо, что председатель Кузоватово предложил переехать в его деревню. Однако и в новом доме, в который переехала семья Кудрявцевых, в прошлое лето остро встал вопрос с перекрытием крыши и заливкой фундамента. Также нужно было перекладывать печь и укреплять полы, которые со дня на день могли провалиться в подпол. Только где взять денег? Колхозных грошей едва хватала на еду. На одежду детям уже приходилось выкраивать. Так дойдя до предела, Елена однажды с плачем бросилась на колени перед иконой и взмолилась, чтобы Господь на небесах обратил внимание на ее отчаянное положение.
