Дом вдали от дома: художники-эмигранты из Российской империи в Стамбуле - страница 3

Те же из эмигрантов, кто остался, начали жить в республиканском Константинополе, отдавшем статус столицы страны городу Анкаре, но сохранившем за собой звание культурного центра. Судя по газетным заметкам, жизнь эта эмигрантов вполне устраивала: во всяком случае, в 1925 году они писали, что «русский эмигрант приветствует Турецкую Республику и верит в ее мощное и светлое будущее, вполне достойное сердечного, гуманного и свободного турецкого народа!»[9], а мусульмане-эмигранты с Кавказа, обращаясь к турецкому правительству с просьбой разрешить им остаться в Константинополе, указывали на проблемы, с которыми они столкнутся при переселении в немусульманскую страну. В целом к концу 1920-х большинство из оставшихся эмигрантов нашло себе работу, обзавелось знакомствами, а потому их (в случае непродления пребывания в Турции), разумеется, страшила перспектива «оборвать с таким трудом созданную и годами налаженную тяжелую эмигрантскую жизнь»[10]. Тем не менее ужесточение правил в отношении эмигрантов (в частности, был поставлен вопрос об их правовом статусе и праве на труд в любого рода профессиях) все осложнило. В результате в 1927 году немалая часть русских беженцев попрощалась с Константинополем, уже через несколько лет официально ставшим Стамбулом (некоторые художники и скульпторы уехали в Бразилию, поскольку к этому времени Франция и Штаты были уже почти наглухо закрыты). И если те из эмигрантов, кто покинул город в 1927-м, успели стать свидетелями «прорубивших окно в Европу» реформ Ататюрка[11], отразившихся на всех сферах городской жизни, то те, кто уехал в 1923-м и этих реформ не застал, но по каким-то причинам вернулся в город уже в 1930-е, сильно удивились. От их «фесочного» Константинополя мало что осталось – здесь теперь ходили исключительно в шляпах и цилиндрах.

Судя по различным источникам, к 1930-м в Стамбуле остались только те беженцы, которые не решились уехать в Южную Америку и другие дальние края, не занимались какой-либо нелегальной деятельностью и не были безработными. Начало 1930-х и, в частности, заметно уменьшившееся число эмигрантов прекрасно описано неким Константином Стамати в его «Письме из Стамбула», напечатанном в рижском журнале и обнаруженном независимой исследовательницей Мариной Сигирджи: «Но в общем – плохо, очень плохо. Нет больше в Стамбуле ни русских клубов, ни союзов, ни общественных собраний. <…> Сохранились еще русские лавки, русские кофейни и рестораны, пользующиеся симпатией у всего населения Стамбула. Иногда русские рестораны устраивают русские вечера и балы»[12]. В русской константинопольской прессе по этому поводу было сказано, что общее число русскоязычных беженцев, разбросанных по самым разным уголкам Турции (Анкара, Трабзон, Эрузурум, Самсун, Измир и т. д.), значительно превышало число русских в Стамбуле. В плане художественной жизни в 1930-е ситуация практически ничем не отличалась: не работали больше эмигрантские объединения, каждый художник вынужден был сам ковать свое счастье в новообразованной Турецкой Республике. Кто-то был задействован в проектах в новой столице Турции, Анкаре, но жил при этом все равно в Стамбуле, все в том же районе Пера/Бейоглу. Разве что те, кто имел более или менее приличный доход, перебрались ближе к площади Таксим, то есть к началу Гранд рю де Пера, тогда как в 1920-е большинство эмигрантов жило в конце этой улицы, неподалеку от Шишхане (фуникулер «Тюнель»). Скорее всего, такое перемещение связано как с желанием улучшить жилищные условия и обосноваться в более современных домах, так и со стремлением быть в центре событий, а «центром событий» теперь стал Таксим во главе с монументом «Республика», воздвигнутым в 1928 году по проекту итальянца Пьетро Каноника и по иронии судьбы изображавшим среди прочих и советских деятелей – Климента Ворошилова и Семена Аралова, не без помощи которых (если не сказать больше) Турция обрела независимость. Другой важной таксимской локацией был ныне не существующий «Парк Отель» в стиле ар-деко с невероятно красивым видом на Босфор и модным баром-рестораном, в 1930-е создававший серьезную конкуренцию популярному среди русских отелю «Пера Палас»