«На безрыбье и рак рыба», – подумал Нахимов и спросил, – Какую версию ты можешь мне сообщить?
Экстрасенс собрал в трубочку бледно-розовые губы и произнес:
– Ты ешь мясо, Александр?
У Нахимова отпала челюсть, так неожиданно прозвучал для него вопрос.
– Ем, да, в супе, в жарком, бефстрогановы разные.
– А я не ем…
Синицын опять надолго замолчал, закрыв глаза, словно войдя в глубокий транс.
Александр никак не мог понять, что все это значит, причем тут мясо.
– Я просто знаю, Саша, – прозвучало с кровати, причем говорящий по-прежнему держал глаза закрытыми, – то, что я сейчас скажу, для тебя покажется глупым, сумасбродным, а обо мне ты будешь думать как о потенциальном клиенте «двадцатки».
– Нет, нет, Андрей, – поспешил заверить его Нахимов, – ты же знаешь, как глубоко я тебя уважаю…
Экстрасенс поморщился.
– Только не надо этих штучек, я-то прекрасно знаю, как ко мне народ относится. Как к чокнутому. Да, я точно не такой, как все, ну и ладно. К делу давай.
Синицын еще промямлил что-то, кидая невразумительные фразы, из которых ничего невозможно было понять, затем сказал:
– Ты присядь, Саша, в ногах правды нет.
Нахимов осторожно прошел через всю комнату, ухватил за спинку стул, выдвинул его в центр и сел, неотрывно глядя на собеседника. Тот, в свою очередь, сел на кровать, вложил ноги в уютные мягкие тапочки, приглушил БГ, просящего положить его в воду, и начал:
– Мы все знаем прекрасно, чем занимался Весник. Его интеллект и мощь мысли поразительны. Думаю, такой человеческий экземпляр встречается крайне редко. Что мне тебе рассказывать, ты лучше меня знаешь.
Нахимову показалось странным, что Синицын уступил ему пальму первенства хотя бы в этом, но промолчал. Не понимал еще, к чему клонит безумный третьекур.
Тот словно читал у Александра в голове, поскольку опять презрительно усмехнулся.
– Мне по фигу, что обо мне думает масса. Но предвижу у тебя большие неприятности, поэтому и предупредить хочу. Думаешь, это ты сам ко мне пришел?
– Нет, – честно сознался Нахимов, – Замазкин посоветовал.
– Этот таракан? Что он может посоветовать? Я тебя через него усилием воли к себе пригласил.
«Странно, – промелькнуло в голове Александра, – сам пригласил, а когда я стучался, даже не услышал, пока я ему в ушах дыру не пробил».
– Ну хорошо, – решил не противоречить всемогущему всезнайке Нахимов, – не будем тянуть кота за яйца.
– Не будем, – согласился экстрасенс, – даже с котом Шредингера этот номер не проходит.
Он опять замолчал, видимо, чувствовал, что его слова упадут в сухую неподготовленную почву дилетанта и невежи, однако решил начать.
– Так вот, Александр, я повторюсь, ум Весника проделал такую эволюцию, что стал проникать в вещи, которые простым смертным узнавать рано. Все слышали, что в последнее время он занимался и черными дырами, и квантовыми ЭВМ. А ведь он и математик блестящий, и физик отличный. Знание двух этих наук, помноженное на врожденную или приобретенную гениальность, дало такой мощный синергетический эффект, что он просто не мог не подойти к открытиям вселенского масштаба. Улавливаешь, к чему я клоню, Саша?
– Нет, —признался тот, следя за ходом мыслей экстрасенса.
– Тогда слушай дальше. Возьмем Эвариста Галуа, физтехи прекрасно знают, кто он такой, о группах Галуа все наслышаны. Гений из гениев, такие открытия совершил, даже идею римановой поверхности открыл. А умер всего в двадцать лет.
