– В космосе, – ответил я, переворачиваясь на бок.
– То сон тебе страшный снится, то по кухне шляешься, сам с собой разговариваешь, теперь космос. Чего не спишь?
– Погода портится, дождь, наверное, будет.
– М-м-м, хорошо, хоть выспимся, – промурлыкала жена.
И мне, наконец, приснился настоящий сон. Два огромных красных глаза в упор смотрели на меня.
Утром я проснулся от яркого солнечного света.
– Ну вот, а говорил дождь будет с утра.
Я посмотрел на часы, было половина одиннадцатого.
– Лен, а ты че не будишь? Солнце вон во всю резвится, на огород ехать надо.
– Так оно только минут десять как вышло, на другой стороне дома еще дождь моросит.
– Понятно, лежим пока.
– Лежи, лежи. Всю ночь куролесил, даже в космосе побывал. Я из-за тебя плохо спала. Сейчас вот тоже лягу, будет тебе сегодня огород.
– Ложись, – я повернулся на бок и уперся взглядом в красные глазищи домовенка.
– Ты так вчера быстро исчез. Как тебе рисунок Настены?
– Бесподобно. У нее глаза живые, поэтому душа и не уходит оттуда, покоя им не дает. Ей же кажется, что Настена здесь. Надо отцу сказать, чтобы портрет из квартиры вынес и оставил где-нибудь на время.
– Надо на кладбище в могиле Настены закопать, через сорок дней душа ее уйдет.
– Почему именно на кладбище?
– Душа всегда присутствует при погребении тела, а потом, когда не может его найти, уходит. Так и здесь.
– И как об этом сказать родителям Настены?
– Вот и придумай, что сказать. Найди того художника, который портрет рисовал, пусть попросит на время портрет, чтобы какую-нибудь свою картину закончить. Так более-менее правдоподобно. Пусть порасспросит про девочку, узнает про все и подскажет, что надо сделать с портретом.
– И как найти этого художника?
– Это уже тебе думать. Среди местных художников поискать надо.
– Понятное дело, что среди художников. А где эти художники обитают? Разве что интернет расспросить, может подскажет места их обитания.
В воскресенье вечером я направился в кафе, где по слухам интернета собирались местные художники. При моем появлении на меня многие обратили внимание. Похоже, здесь все были знакомы друг с другом. Все столики были заняты, поэтому пришлось довольствоваться еще незанятым стулом у стойки бара.
– Не на свое место сел, любезный, – сказал подошедший бармен, – и вряд ли какой столик освободится в ближайшие три часа.
– Что ж, это к лучшему, – сказал я, – значит вся художественная элита здесь.
– Вся, не вся, но почти все здесь. Ищешь кого?
– Для начала коктейль свой фирменный плесни, чтоб не скучно было общаться, пока хозяин стула где то бродит. Портрет жены хочу заказать карандашный. Чтоб как живая была.
– Что, одной живой дома не хватает? – кто то толкнул меня сбоку, – погрел место, освобождай.
– Пожалуйста, пожалуйста, – я уступил место завсегдатаю, – нет, давно мечтаю иметь такой живой карандашный рисунок. Слышал краем уха, что кто то из ваших девочку на празднике нарисовал, народ изумлялся – как живая.
– Хм, есть такой бродяга. Но что то давненько я его не видел, говорят, в творческом запое. Зациклился на портрете женщины в полный рост, обнаженной, с яблоком в руке. Ну, прям Ева перед искушением.
– А как его найти?
– Ха, его лучше не трогать, в творческом порыве может запросто с лестницы спустить. Здесь он неподалеку обитает, в «Изумруде». Дом так называется, этаж не скажу. Сам был навеселе, когда раз только был у него.
