Сразу за зимовьем распадок с небольшим ключиком, впадающим в озеро. Приморозило сегодня. Даже вода шумит в ключике совсем тихо. Он у меня как термометр со звуком. Перестал шуметь – значит, морозец хороший. В зимовье то слышно, когда вода течет, а когда нет.
Идем к вершине распадка. Тут самый пологий подъем, по сравнению с окрестностями. Около 700 метров прем в бугор. Я специально не стал одевать теплое. В рюкзак положил. Остался в рубашке и камуфляже. Даже с меня пот градом льет. Как мужики – представляю! Морды у всех троих красные, как в субботу. А ведь советовал не наряжаться, как на зимовку. Я то сейчас оденусь и буду в тепле, а они скоро подмерзать начнут, мокрые то. А им на номерах стоять.
Присели покурить и отдышаться чуток. Еще метров сто на самый пуп сопки и мы на месте.
Забрались… Пологая вершина сопки сильно захламлена. Сплошные завалы из мелкого гнилого березняка. Не продерешься. Чуть ниже, вокруг вершины сопки, по краю завалов – зверовая тропа. Сколько сотен копыт, лап или ног прошли по ней за годы! Выбитая, словно колея. Ступенька, местами почти по щиколотку глубиной.
Сопка – как сплошная гряда, до самого Уркана. Не круглая, надрезанная распадками ключиков и родников, берущих начало на плоской вершине. Сейчас стоим как раз на «углу» сопки, напротив противоположный склон распадка, вправо склон сопки и озеро внизу. Тропа в этом месте резко сворачивает, повторяя профиль горы.
Оставляю тут Николаевича с «трехлинейкой». Как раз ему склоны «чесать» с таким пулеметом. Метров через 200, на небольшом бугорке, оставляю Женьку. Его сектор – в любую сторону, хоть вершина сопки, хоть склон. По чащЕ, с его 12-м, самое оно. Среди завалов – чистый пятак. Несколько вековых сосен перекрыли свет мелочи, потому и чисто. Это ристалище. Вытоптано до земли. Только шишки и мелкая травка на «полу». Если повезет, то бык выйдет именно сюда, к Женьке. Саша устраивается на втором «углу» сопки, в устье следующего распадка. У него сектор обстрела точно такой же, как у Николаевича. Женьку подстрелить ни кто из них не сможет, профиль не позволяет, он вне зоны поражения находится. Строго настрого договорено, всем оставаться на местах, любые хождения запрещены. Хожу только я и звери.
Отошел от Саши к вершине распадочка, присел. Все, ждем солнца.
Солнышко позолотило вершины сосен и листвянок на соседней сопке. Ветра нет. Тишина и мороз. Эхо донесло первый, далекий, рев изюбря. Со стороны «резиденции». В устье Ирмакиткана – самая высокая точка водораздела. Рассвет там наступает раньше, чем в округе. Пора и нам отметиться. Дую в дудку. Фальшь хорошо слышно, когда близко. Но издалека – очень даже похоже на изюбриный рев. Чуть смещаюсь в сторону, в глубь сопки, в завалы. Тут тропинка ответвляется от основной тропы, и ведет в сторону «арены». По ней и пойду.
Замираю. Надо слушать…
Почти сразу же ответил бычок с противоположной стороны распадка. В полукилометре примерно. Слышно по голосу, что молодой. Этот, если пойдет, прямо на Сашу выйдет. А пойти должен, молодежь вечно голову в петлю норовит сунуть. Что человеческая, что звериная. Отозвался бык и со стороны Николаевича. Этот поматерей, однако, голос грубый, хриплый. Где-то с километр до него, или даже больше. Пойду потихоньку.
Не спешно двигаюсь в Женькину сторону. Уронил пару стоящих гнилых березок по дороге. Стукнул пару раз сдвоенными палками по земле, перешел. С Женей хорошо видим друг друга. Между нами метров сто по прямой. Снова дую в трубу и присаживаюсь, чтобы не маячить.
