Признание противником воинской доблести своего недруга, на мой взгляд, самая объективная оценка его деловых и морально-политических качеств в отличие от ангажированных высказываний тех «либералов», если не сказать нацистов по духу, которым советский солдат пришёлся не по нутру. Разумеется, эти греющие русскую душу слова говорили те, кто не знал внутренней жизни советской армии. А в ней происходило всё то, что бывает в напряжённых ситуациях в любой армии мира, не исключая и гитлеровской, в которой царил культ повиновения старшему по званию, фюреру же тем более. И коллаборационизм, и невыполнение приказов начальства, и дезертирство не только единоличное, но и массовое, и сдача в плен, к которой относятся те же определения, и признательные показания пленников, зачастую не скрывавших секретных данных, и переход неустойчивых солдат на сторону противника (таких перебежчиков, которые составляли обычно хозяйственные команды, отказываясь брать в руки оружие, немцы называли «хиви»), и другие разновидности морально-политической деградации человека, одетого в серую шинель. Всего не перечислить.
Я говорю об этом не для того, чтобы принизить роль советского воина, как может показаться ультраправым патриотам, а для того, чтобы ультралевые критиканы подвига советского народа наконец поняли, какому врагу наша армия при всех её недостатках переломила хребет. Ведь отечественная историография Великой Отечественной войны наполнена и по сей день пополняется фальшивыми утверждениями о неумении русского солдата воевать, об отсутствии у него мужества и отваги. Причем это касается не только начальных месяцев войны, когда армия только осваивала «науку ненависти», но и последующих событий.
Наши противники, как я уже говорил, свидетельствовали об обратном. На восьмой день войны начальник главного штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека…» Ему вторит и Г. Блюмментрит, начальник штаба 4-й немецкой армии: «Первые сражения в июне 1941 года показали нам, что такое Красная Армия». Наши потери достигли пятидесяти процентов. Пограничники защищали старую крепость в Брест-Литовске свыше недели, сражаясь до последнего человека, несмотря на обстрел наших самых тяжелых орудий и бомбежку с воздуха. Наши войска очень скоро узнали, что значит сражаться против «русских». Мемуары германских участников Большой войны, потрясшей мир, подтверждают правоту немецких военачальников.
Им бы вовремя прочитать то, о чём писал ещё в середине июля 1914 года Алексей Николаевич Толстой, они бы, возможно, поостереглись ввязываться в баталии с русскими. «Русский солдат, – предупреждал писатель, – несравненен по устойчивости, неутомимости и хладнокровию. При отступлении он не падает духом, зато в преследовании врага он с боем будет идти по тридцати пяти, сорока вёрст ежедневно. Поэтому конец боя всегда катастрофичен на нашем фронте. Всякое сражение становится гибелью и катастрофой для врага. Его преследуют один день и другой, и третий, не дают опомниться, на его плечах вскакивают в укреплённые города, он бросает обозы, затем парки, орудия, отступление превращается в бегство, в панику».
Но над Гитлером будто кто-то стоял с плёткой в руках, погоняя его вступить в драку с Советами и провоцируя на поспешные действия.
