Постепенно, по мере их продвижения, контуры становились четче. Здесь и там из-под слоя бурой массы торчали верхушки светофоров, покореженные знаки дорожного движения, искореженные остовы машин, казалось, застывших в последнем, отчаянном танце. Все было покрыто толстой коркой грязи, словно забальзамированное в могиле из ила. Мир застыл, не дышал, лишь ветер, проносящийся над руинами, выл свою вечную, безмолвную песню.
Саша, до этого шедший молча, вдруг споткнулся и упал. Елена тут же бросилась к нему, помогая подняться. «Осторожнее, Саша, – мягко произнесла она, отряхивая грязь с его куртки. – Смотри под ноги». Подросток лишь кивнул, его обычно необузданная энергия сейчас казалась притупленной. Он огляделся вокруг, и на его лице отразилось полное отчаяние. «Здесь… ничего нет, да? Просто грязь. И смерть». Виктор, шедший чуть поодаль, усмехнулся, его голос был пропитан цинизмом. «Что ты ожидал, мальчик? Дворцы и фонтаны? Это конец. Нужно привыкать». Артем резко обернулся. «Перестань, Виктор. Мы здесь, чтобы выжить, а не чтобы оплакивать». «Оплакивать то, что было, – это роскошь, которую мы себе позволить не можем», – парировал Виктор, в его словах сквозила скрытая угроза. «Нам нужны ресурсы, а не воспоминания».
Дмитрий, инженер, наконец подал голос. «В центре города, там, где были самые высокие здания, часть верхних этажей могла уцелеть. Или по крайней мере, быть не полностью занесенной. Возможно, там есть что-то, что можно использовать». Артем кивнул. «Это наш лучший шанс. Будем двигаться к центру. Посмотрим, что осталось от этого… города».
Они продолжили свой путь. Каждый шаг был погружением в то, что когда-то было прошлым. Среди грязи они начали замечать обрывки человеческого существования: кусок яркой ткани, застрявший на ветке дерева, наполовину погребенная детская игрушка, фрагмент керамики с едва различимым узором. Эти находки были немыми свидетелями трагедии, которая обрушилась на мир, и каждый из них чувствовал их тяжесть. Сердца сжимались от горя и ностальгии.
К полудню дождь начал стихать, превращаясь в мелкую морось, но видимость оставалась плохой. Воздух был настолько влажным, что казалось, можно пить его. Открылись новые, ужасающие детали: скелеты деревьев, обломанные, как спички, искореженные стальные конструкции, похожие на кости гигантских животных. В этом безмолвии, наполненном лишь шорохом дождя и их собственным неровным дыханием, одиночество ощущалось особенно остро. Они были двадцатью последними людьми, потерянными в огромном, мертвом мире.
Артем остановился у того, что когда-то было проезжей частью. Открылась ужасающая картина: огромные воронки, наполненные грязью, словно гигантские раны на теле земли, и повсюду – разбросанные, изуродованные обломки. Он почувствовал, как к горлу подступает ком отчаяния, но тут же подавил его. Он должен был быть сильным. Для них всех.
«Мы должны быть крайне осторожны, – сказал он, обращаясь ко всем. – Земля нестабильна. Любой шаг может стать последним. Ищите все, что можно использовать. Но не рискуйте ради хлама». Они начали прочесывать местность, их глаза, натренированные катастрофой, теперь искали не привычные дорожные знаки, а лишь признаки выживания. Здесь и там они находили ржавые банки, обрывки проводов, куски пластика – все, что могло быть хоть как-то полезно. Но большая часть была бесполезной, лишь напоминанием о потерянном мире.
