– Тебя как зовут? – спросил я парня.
Али перевел.
– Ахмад, – тот облизал запекшиеся губы.
Я потрогал его лоб. Тот был горячим. Похоже, рана была плюс ко всему инфицирована.
– И как тебя угораздило сломать ногу? – я постарался придать голосу непринужденный тон.
– Верблюд взбесился, – ответил парень и снова облизал губы.
– Понятно.
Я осторожно ощупал рану. Даже моих скромных медицинских познаний хватило на то, чтобы поставить диагноз. Голень была сломана в двух местах. В одном месте кость, по всей видимости, была раздроблена.
Я поднялся и дал знак бедуину и Али выйти наружу.
– Ему нужна срочная медицинская помощь, – выдал я им свое заключение.
– Послезавтра приедет его брат из города и отвезет в больницу, – невозмутимо ответил бедуин.
– Послезавтра? Это невозможно. Боюсь, как бы сейчас уже не было слишком поздно. Это надо сделать немедленно. У вас есть антибиотики?
Бедуин отрицательно покачал головой.
– Надо везти немедленно, – еще раз повторил я.
Бедуин опять покачал головой.
– Нет денег, чтобы оплатить больницу. Брат, возможно, найдет. Но станет известно только послезавтра, – перевел Али.
– Неужели нельзя никому позвонить, чтобы приехали и забрали парня? – удивился я, глядя на «переводчика». – Может, кто-то из ваших сможет?
– Никто не поедет, – убежденно ответил Али. – С бедуинами охотников связываться нет. Слишком много предрассудков. Все боятся. Тем более деньги надо платить. Кто захочет? И через пару часов уже стемнеет. Нам тоже надо ехать. Если поедем сейчас, есть шанс успеть до захода солнца. После захода в пустыне очень холодно. Да и дорогу искать трудно.
Возникла неловкая пауза.
– Ладно. Я внесу первоначальную сумму, – сказал я, прикидывая про себя свои финансовые возможности. – До приезда брата хватит. Но везти надо сейчас.
Али еще о чем-то поговорил с бедуином. Наконец решение, по всей видимости, было принято.
К сидению одного из квадроциклов прицепили что-то вроде плетеного стула со спинкой. На него усадили больного. Я настоял, чтобы к сломанной ноге парня приделали шину из двух досок: дорога предстояла неблизкая, а тряска могла ухудшить положение. Покрепче привязав парня кусками длинного полотна к плетеному стулу, мы собрались в путь.
Вокруг образовалась небольшая толпа обитателей деревни. Наконец появился отец мальчика. Он обнял его и что-то с минуту шептал на ухо. Затем он посмотрел на меня и отозвал в сторону. Когда Али сделал пару шагов в нашем направлении, бедуин знаком остановил его. Мы зашли за одну из хибар. Убедившись, что нас никто не видит, бедуин вынул небольшой сверток и протянул мне, знаком дав понять, что это подарок. Я развернул сверток и увидел потрепанную связку листов папируса, испещренных полустертыми иероглифами. По левому краю они были прошиты засаленной веревкой. Надо сказать, я был немного разочарован. «В принципе, мог бы дать что-нибудь и поинтересней, – подумал я. – А то какие-то убогие поделки, которых в Каире да и здесь продается на каждом шагу тьма-тьмущая». Не подав вида, я поблагодарил бедуина и собрался было вернуться к ожидавшей нас толпе. Но тот остановил меня и знаком дал понять, что сверток следует спрятать. Я удивился, но засунул сверток под рубашку, не придав этому особого значения. Затем бедуин внимательно посмотрел на меня и приложил палец к губам. Вероятно, это должно было означать, что о свертке не следует никому рассказывать.
