– Аглая! – сделав на ступеньке некое подобие реверанса, сказала девушка.
«Облаял? Могла я? Нагая?» Я честно не дослышал и не совсем проснулся, поэтому не очень вежливо уточнил
– Чего лая?!
– Агротехническая лаборатория – Аглая, – не смутившись, ответила девушка.
– Ага… Максим, и меня еще не расшифровали, можете заняться, – включился в игру я.
– Ну это мы быстро: максимально симпатичный. Подойдет?
– Прямо в точку, примерно так и думал, почему мне раньше никто не говорил? Надеюсь, вы действительно так считаете?
– Ну, считаю я не очень, я же агротехническая, а танцую, говорят, хорошо – пришла вас пригласить.
– За что такая честь?
– Здравствуйте, Козявино разве не помните?
– Помню. Вас, пожалуй, забудешь.
– Кому чего с лопастей упало, то, стало быть, его и есть.
– Интересно. Что же вы убежали, меня бросили?
– Испугалась, такое еще никогда не падало, а вернулась, – вас нет. Хорошо, дядя Коля рассказал, куда вас отправил, тут-то я сразу нашла. – Пойдете? – как-то уж слишком утвердительно спросила она.
– Прямо сейчас? Я собирался, но, думал, посплю пару часов.
– Не успеете. Еще познакомиться надо.
– С мамой, что ли? – я несколько напрягся.
– Зачем с мамой, со мной, – она поднялась в кабину и решительно захлопнула снова скрипнувшую на ржавых петлях дверь.
«Вот это гостеприимство», – успело пронестись в голове, прежде чем вихрь «аглая-моглая-нагая-леглая…» затянул меня вместе с сознанием в какую-то воронку, немного напоминавшую мой спуск по «водяной горке», но гораздо более приятный и впечатляющий.
– Здравствуйте, Козявино, – сказал я через неопределенный промежуток времени, когда, вылетев из воронки, уткнулся на этот раз губами в такой родной уже влажный висок. – У вас всех так встречают?
– Не знаю, до этого люди не прилетали.
– А что прилетало?
– Ну вещи всякие, приборы, в базарный день еда.
Слова, не достигая сознания, хороводом кружились в теплом сиянии закатного солнца. Я казался себе какой-то мухой в янтаре, из которого уже миллион лет не хотелось выбираться…
Когда я очнулся, выяснилось, что вечное блаженство длилось ровно столько, сколько было необходимо, чтобы успеть на танцы вовремя. Еще издали, хотя это плохо применимое к Козявину понятие, я увидел, как несколько человек развешивают на паутине веревок, тянущихся высоко над площадью, уже горящие разноцветные лампочки. Судя по тому, как быстро продвигалась работа, делали они это достаточно часто. Глаша, как я теперь ее ласково называл, с рассеянной улыбкой смотрела куда-то внутрь, и я не решился ее отвлекать. По мере приближения отчетливей стала различаться одежда, точнее, стало видно, что она практически не различается. Серые костюмы и белые платья в синий горошек.
«Ну это просто утренник какой-то в детском саду, а не танцы, – весело подумал я сначала. – Сейчас ты за свой камуфляж здесь точно огребешь», – скучно подумал я потом.
Пора было тормошить Аглаю. Сейчас должно произойти что-то вроде «прописки».
«Войдешь в камеру, тебе бросят под ноги полотенце – вытри об него ноги». Стоп, о чем это я? Конечно, в России, как прописаться в «хату», многие не только понаслышке знают, но сейчас это не то, это лишнее – соберись.
– Аглая, – я слегка потряс ее ладошку, зажатую в моей, – почему лампочки горят? Они же не подключены.
Она удивленно посмотрела на меня:
– Куда подключены?
Я не сразу понял:
– К проводам, к розетке, к электростанции, куда еще?
