Они зацепились взглядами друг за друга. Но прошли мимо, разошлись на те два шага, которые отделяют случайный взгляд от встречи. И вдруг она его окликнула.
– Бриг! – крикнула она. Он резко развернулся, уставился на нее. Услышать свою фамилию здесь, на Невском, в городе, где ни одного знакомого лица, за восемь тысяч шестьсот километров от родного дома для него показалось невероятным. А она заулыбалась еще больше, засияла вся, словно солнышко сквозь тучи и бросилась обниматься.
Они бродили по городу до глубоких сумерек и все не могли наговориться. Таня то выспрашивала, изменился ли Якутск, то травила анекдоты, то рассказывала какие-то истории, болтала, смеялась, прыгала.
Ну, это ж Таня.
– Главное: не спрашивай здесь дорогу! – говорила она, – а то ведь объяснят. Скажут «Вам будет удобнее, – а это коронная фраза, – пройти до следующего перекрестка направо, три проходных налево, перейти через дорогу, пройти под аркой, потом налево под еще одной аркой, сесть на десятый трамвай, проехать до Гостиного, вернуться на полквартала, три раза плюнуть через плечо и покрутиться на пятке, а там и на месте окажетесь»! И это еще не самое страшное! Самое страшное – коренные петербуржцы искренне уверены, что тебе так будет удобнее!
Они тогда отправились смотреть развод мостов, зрелище для жителей Питера привычное, а для приезжих – почти сюрреалистическое.
Потом пили кофе с плюшками в подвальном кафе, которое так и называлось: «Плюшки».
После пошли на рев гитар и наткнулись на двух музыкантов, окруженных слушателями, выставивших прямо на мостовую комбик с микрофоном и игравших на соло и бас гитарах. «Крыши старых домов помнят наши шаги… Помнят нашу любовь, знают тайны могил… Веселитесь, враги, я отдам вам долги, я приму анальгин, и без всяких причин я сегодня останусь один…»
Таня все болтала и болтала, и при этом незаметно сумела вытащить из Валерки почти все. Не стал он говорить только о теперешних его трудностях. Не сомневался он, что Таня обязательно возьмется их решать, она иначе не могла. А так нельзя. Он же мужик, взрослый, ему девятнадцать. Он сам принял решение приехать сюда. Он знал, на что идет.
К тому же врастание в город ему суеверно казалось похожим на рождение: сначала трудно, темно, страшно,… а потом – свет, глоток воздуха, и город принял тебя. Это нужно проходить самому, думал он. Ведь эти страх и трудности – закономерная плата, ничтожная по сравнению со счастьем ходить по этим мостовым и дышать ветром с Финского.
…Родное лицо. Человек, неожиданно обрадовавшийся ему, брызги светлых эмоций, понимающие глаза, звонкий смех.
Он бросил школу после девятого класса, а она тогда же ушла в музучилище и выучилась там на преподавателя музыки – тогда-то они и потеряли друг друга из виду. А потом, отработав год на четырех работах, сумела накопить денег, чтобы позволить себе учиться в Петербурге.
Впрочем, в школе они никогда не дружили, существовали параллельно. А здесь, так далеко от дома, что, кажется, будто находишься на другой планете, стали друг другу родными людьми. Земляками.
Примерно тогда-то он и нашел работу в компьютерном клубе. Клуб был круглосуточным, работал по сменам, и Таня частенько заруливала к нему после учебы.
Они даже не целовались ни разу.
Он рассказывал ей про Лилю, нежную, хрупкую, ласковую девочку с васильковыми глазами. А Таня ему – про Сергея, который тоже остался в Якутске, но скоро непременно приедет к ней. Наверное, это можно было назвать дружбой без привязанности: они ничего друг от друга не требовали, просто так, в подарок давали друг другу тепло и внимание. И расстались без грусти.
