Дорога крови - страница 5

Когда за ним закрылась дверь, Савьо осторожно приблизился к пленнику. Мокрые от пота волосы Айзека казались совсем чёрными. Окровавленная рубашка была изодрана на спине в клочья, открывая множество следов от ударов хлыстом – часть из них уже подживала, другие же, со вспухшими краями, были совсем свежими. Айзек недоверчиво уставился на юношу, словно не ждал даже от него ничего хорошего.

– Я помогу тебе. – Савьо опустился перед ним на корточки. – Позволь, я осмотрю твою спину, я немного учился на лекаря. Правда, давно.

Айзек всё так же молча смотрел на него, и Савьо видел в его невероятно чёрных глазах столько отчаяния и обречённости, что сердце юноши болезненно сжалось.

– Я попрошу принести воды, чтобы промыть раны. – Писарь поднялся и пошёл к двери.

– Почему ты здесь? – грубо бросил Айзек ему в спину.

– В рабстве? – уточнил Савьо, оборачиваясь. – Я в своё время выучился…

– Нет, почему ты здесь? В этой комнате? Несколько дней назад… Уж не знаю точно сколько, я разговаривал с тобой в трюме. А потом… – Айзек сжал зубы. – А потом я стал личной собачкой этого вонючего работорговца. И я снова вижу тебя. Может, он нарочно подослал тебя тогда? Чтобы спровоцировать меня? Если так, то можешь передать своему хозяину, что и у самого покорного пса есть зубы. – Пленник с вызовом вскинул голову.

– Я всё расскажу тебе, но для начала нам надо промыть твои раны. – Савьо решительно постучал в дверь, надеясь, что работорговец приставил кого-нибудь из надсмотрщиков сторожить их.

– Да, похоже, не только глупость, но и грамотность тоже наказуема. – Айзек скорчился в своём углу, и в свете угасающего дня Савьо видел лишь его резко очерченный подбородок и упрямо сжатые губы.

– Зачем ты бросил ему вызов? Там, на палубе? Другие рабы пострадали из-за этого.

Писарь полоскал в тазу куски ткани – остатки рубашки Айзека. Впереди их ждало долгое путешествие, и, наверняка, они ещё не раз понадобятся, чтобы смывать кровь со спин их обоих.

– Дурак потому что. – Айзек пожал плечами, забыв про свою израненную спину, и тут же приглушённо охнул. – Сдался потому что, – добавил он через мгновение. – Надеялся, что он меня прикончит. Избавит от всего этого. А в глазах остальных рабов я бы остался несломленным. Как ты. Тогда, в трюме, меня до глубины души поразило, что ты не сдался, не впал в отчаяние. Что у тебя ещё оставались силы помогать другим, в то время как я сам после первой же неудачи бросил бороться.

Савьо отжал полоски ткани и прошептал:

– Ты слишком хорошего мнения обо мне. Я, в отличие от тебя, даже не пытался сопротивляться. А если бы они сотворили со мной такое, я бы давно сломался.

Айзек завозился в своём углу, пытаясь устроиться так, чтобы хоть немного приглушить боль.

– Ты не можешь этого знать, пока не испытаешь на себе. Никто не знает предела твоих сил. Даже ты сам. Так говорил мне учитель. Тёмные духи побери, как бы он потешался сейчас над моей глупостью! Он всегда говорил, что самое главное – выстроить план. А у кого плох план, у того страдает шкура. О, да, теперь я это прочувствовал сполна! – Парень грустно рассмеялся.

Лежа на своей койке и прислушиваясь к звукам бьющихся за бортом волн, Савьо чувствовал себя виноватым за то, что сам может наслаждаться постелью, в то время как избитый и измученный Айзек вынужден довольствоваться кучей старых тряпок. Глядя в темноту каюты, юноша думал о том, как единственный неправильный выбор может завести человека в тупик, сделать из начинающего писаря и лекаря жалкого раба.