Дорога на Стамбул. Часть 2 - страница 19



Уходили, понурясь, поглядывая на высоко поднявшееся солнце. Шел уже пятый час обороны, а подмоги все не было. И многие сомневались: будет ли она вообще.

Голова у Осипа гудела, перед глазами плыли круги, боль от растревоженной раны в ноге, казалось, разлилась во всем теле. Он уходил последним и, когда оглянулся – не забыли ли кого раненного, то увидел все так же сидящего на табуретке старика.

– Дед Илия, ты чего…

– Иди сынок, иди…Мне так надо, – сказал старик.

– Это ты брось! – Осип попытался вернуться .

Но старик выставил перед собою старинный пистолет и сказал:

– Не трогай меня, сынок. Я не сошел с ума…Мне так надо! Не мешай!

Осип повернулся, милиционеры уходили и он рисковал остаться здесь со стариком и оказаться в плену.

– Дед Илия, ты что удумал?…

– Иди, сынок! Да благословит Господь тебя и Россию…

Приволакивая ногу, Осип дошел до третьей линии обороны. И опять как в страшном сне все повторилось. Бешеная трескучая пальба, дикий крик «Алла» и, через минуту, несколько страшных взрывов, после которых наступила тишина.

Болгары сняли шапки.

– Это стреляли деревянные пушки дяди Желю… – сказал громадный болгарин, что опять оказался рядом с Осипом. – Они стреляют один раз…

И опять накатывали, визжащие цепи, и опять грохотали ружья, и становилось тяжело дышать от пороховой гари… И уже казалось что, так было всегда и это никогда не кончится: заливающий глаза пот, прыгающая на мушке фигура в синем мундире и толчок в плечо, потому что в грохоте перестрелки негромкий выстрел винчестера был почти не слышен.

Поручик, который утром хлопотал у картечницы, лежал в цепи вместе со всеми и Осип не решился спросить офицера, почему он не стреляет из этой новой штуки.

В перерыве между атаками, к Осипу подошел грязный, закопченный и замараный чужой кровью Петко.

– Плохо дело, брат, – сказал он, – патроны кончаются.

– Мать ушла?

– Наверно. Мы договорились, что все уйдут в горы…

Со стороны турок донеслось гнусавое пение рожка, созывающее к атаке, Осип уже знал этот сигнал и вдруг, словно наперекор ему за спиной у оборонявшихся загудела волынка и загрохотал барабан. Осип обернулся. Позади баррикады стоял слепой деревенский волынщик, который играл на базаре , его приглашали на свадьбы и на сельские праздники. Это был старик с длинными седыми космами и голубыми незрячими глазами. Рядом с ним, одетая во все праздничное, с бумажным цветком в волосах стояла его старуха-жена и била в большой барабан. Отчаянная болгарская плясовая заставила болгар заулыбаться…

– Ооооох ,ха,ха ! – подкрикнули в цепи. И какой то парень, подбоченясь и размахивая платком, выскочил перед завалом и пошел плясать на виду у наступающих турок. Это было так неожиданно, что на минуту турки остановились.

– Вот это по – нашему! – сказал егерь. – Помирать, так с музыкой!

– А ну, османы! Покучней, покучней…– закричал поручик, становясь к картечнице….– Просим дам улыбнуться! Спокойно – фотографирую…

Грохот картечницы и огонь из ее стволов перекрыл музыку. Осип увидел ,что бегущие на баррикаду турки, валяться рядами, огонь картечницы, буквально прорубает в толпе наступающих просеку. Как завороженные смотрели болгары и русские на эту новую невиданную машину смерти, и даже не стреляли .

Турки отхлынули. Через баррикаду перевалился парень, что плясал перед турками, рубаха его была черна от крови.

– Хорошо я плясал ? – спросил он у Петко. – когда тот резал на нем рубаху.