Рядом с амбаром Корнев увидал корявую маленькую дверь, углубленную на полметра в землю. Дверь вела в приземистое сооружение, засыпанное глиной с густой щеткой постриженного бурьяна наверху. На двери красовался висячий замок, и он был закрыт без всяких щепочек.
Озадаченный Корнев прошел на противоположный конец двора, где имелся навес с тремя дощатыми стенами. Тут были аккуратно сложены ящики от ульев, но без крышек. Их еще обернули полиэтиленовой пленкой, видимо, рассчитывая со временем вернуть к жизни. Но это время так и не пришло. Дальше размещался огород, где главенствовала картошка, но выгодную позицию занимали и огурцы, размещенные в теплице. Они чувствовали бы себя вообще вольготно, если бы не тыква, высаженная Надеждой Ивановной без уведомления агротехника Клочихина. Овощ с наступлением жары совершенно раздобрел, благо, его поливали. Но размеры плода не шли в сравнение с его вегетативной массой: самая скороспелая плеть достигала толщины руки, и начала уже на второй ряд опоясывать теплицу изнутри, как удав, стискивая огуречные слабые плети и сминая листья. Росла тут еще морковка, изреженная и угнетенная, которой, по всей видимости, недоставало воды, выкачиваемой влаголюбивыми тыквенными.
Закончив обследование придомовой территории, Андрей вернулся в жилище, поставил кипятить чайник. Когда вода закипела, водрузил на электроплитку кастрюлю и вылил в нее половину кипятка, а минуту спустя бросил в него хорошую горсть гороха, найденного на огороде. Лущить его Корнев не стал, а бросил прямо в стручках. Горох случился поздний и еще не задеревенел, сохраняя зеленую свежесть. Поэтому варить долго его не пришлось. Соль, как еще один непрокисающий продукт, имелась на столе. Через четверть часа он уже поглощал с хорошим аппетитом приготовленное блюдо, заедая соленым огурцом и запивая горячим чаем с сахаром. В целом завтрак получился неплохой и Андрей расположился в кресле, чтобы обдумать план действий на ближайшее время.
Где-то поблизости раздался утробный рев, и Корнев вздрогнул. Эта же тварь ревела вчера вечером, когда он стремился по лесной тропе. Андрей вскочил и подошел к окну, но ничего не увидел и вышел на улицу. За невысоким штакетником тяжело шествовал упитанный бык, рыжий с черными подпалинами и косил глазом на калитку, за которой помещался Андрей. Наблюдатель приготовился еще раз вздрогнуть, встретившись с ним взглядом, но не вздрогнул: печальное лицо Борьки не вызывало ужаса. Может быть, он чувствовал, какую каверзу готовит для него хозяин а, возможно, окончательно поняв дальнейшую бесперспективность пребывания в Выселках, обдумывал план побега в дальние пределы. Потому что там хорошо, потому что нас там нет. Бык отвернулся и продолжил свой путь, а Корнев остался стоять в задумчивости у калитки. Он-то Выселки выдержит, тут для него очень подходящее место, но выдержит ли его симпатия? Вспомнилась история дядьки и его половины. Любовь, конечно, зла, но не надо сбрасывать со счетов и взгляды человека на жизнь, на любезные сердцу привычки.
Андрей вернулся в дом и принялся звонить Пете Листунову. Приятель долго не отвечал: наверное, взбирался на свой погреб. Наконец, прорезался его голос:
– Ну как ты там, по диким степям Забайкалья? – спросил он со своего пункта связи.
– Какие степи? Тут кондовая тайга. Но медведей еще не видел – все некогда. Видел и слышал одного быка – почти дикий, и ревет не хуже медведя.
